Свободных мест нет - [3]

И Людка с Веркой спрашивают:

– Надя, ты где Новый год встречать будешь?

Как будто если Надя скажет, что ей негде встречать Новый год, они ее с собой возьмут. А вот чтобы лишний раз показать: им есть где встречать Новый год!

Однажды, когда Надя еще со своими подружками жила, она за несколько минут до курантов зачем-то вышла в коридор и увидела спускающуюся вприпрыжку с лестницы Риту, жившую у них на этаже. Все ее соседки разошлись по гостям, кроме Риты.

– Ты где? – спросила ее Надя, имея в виду, где она встречает Новый год.

– А, нигде, – с напускной беспечностью ответила Рита.

Надю это, помнит, очень поразило: как это – Новый год! – и нигде! Разве можно Новый год – нигде?!

Конечно, ей нужно было пригласить Риту к себе, – та, небось, нарочно носилась по этажам в надежде, что ее кто-нибудь пригласит к себе в комнату. Но Надя глупо улыбнулась в ответ и прошла мимо. А теперь сама очутилась в таком положении. Но по этажам слоняться она ни за что не пойдет.

Два последних Новых года Надя просидела у телевизора. В телевизионке было еще несколько девчонок – таких же, как Надя, – кому некуда было пойти.

…И стала Надя обивать пороги жилищного отдела завода, просить комнату. Пусть крохотную, но свою. Только бы диван поставить, стол и шкаф. Свои. Больше ничего не нужно. А всё остальное, желанное, казалось, придет само. И постепенно всё стало сводиться к одному – комнате.

Но в жилотделе ей говорили неизменное: «Нету».

– Это у них для таких, как мы нет, – говорили прожженные бабы в Надином цехе. – Для кое-кого у них всё есть. Что им до нас? Работаешь – и работай, пока не сдохнешь. А как ты живешь, их это не волнует. Они-то себе по хорошим квартиркам сделали, да в домах хороших, новых. А нам дают старье списанное, без удобств, что от них останется. Или ждут, пока им на лапу дашь. Они любят, когда к ним ходят, просят, заискивают, в глаза по-собачьи глядят, подарочки подсовывают, задницу лижут… А еще знаешь, как девки квартиры себе делают? Не комнаты – квартиры! – через это дело.

– Через какое? – столбенела Надя.

– Дура что ли, не понимаешь?

…И вот дали же, наконец, дали! Честно, без подарков. Да еще под самый Новый год. Одно из обещанных чудес свершилось. А значит, всё остальное свершится тоже.

Комната была хорошая, светлая. Впрочем, Надя обрадовалась бы любой. В квартире жили мать с дочкой-школьницей; семья: муж, жена и мальчишка лет десяти; и холостяк с аккордеоном. Это рассказала Наде женщина, у которой дочка, когда Надя приходила смотреть комнату. Они сами на выходные уезжают к матери, а в семье, где мальчишка – попивают. Надя на все эти подробности и внимания не обратила: что ей до каких-то соседей? Главное: у нее будет своя комната! Остальное казалось несущественным.

Теперь у нее всё будет по-другому. Совсем по-другому. Надя начнет новую жизнь. Значит так: до лета будет готовиться, потом вечерний техникум от завода. Она обязательно должна поступить. А там всё образуется, у нее еще будет всё хорошо. Будущее снова показалось пусть не таким блестящим, как прежде, но всё же реальным.

Дали бы ей эту комнату месяцем раньше, может быть, Надя очень бы постаралась и свершилось бы еще одно чудо: нашлось бы кого пригласить в эту комнату. Теперь до Нового года осталось два дня, ничего придумать почти невозможно. Но кое-что Надя всё-таки придумала…

Целую неделю все девицы у Нади в комнате, переругавшись, друг с другом не разговаривали, и тем, что она получила к Новому году такой подарок, и похвастать-то особо было не перед кем. Разве что на работе бабы за нее порадовались.

Жаль, правда, что теперь никто не спросит, где она отмечает Новый год – она бы им ответила.

Часто Верка, вроде сочувствующе, спрашивала Надю:

– Надя, что ты все праздники дома сидишь, сходила бы куда, развлеклась. – А сама издевается.

И Танька, ехидно так:

– Надь, тебе сколько лет? Ой, как много. А почему ты замуж не выходишь? Потом рожать будет трудно, смотри.

Это она так говорит потому что они с Сашкой заявление подали. А как-то в ссоре она Надю «вековухой» и «злючкой несчастной» назвала.

Или в шкаф полезет:

– Надя, что у тебя платье на отдельной вешалке висит, место занимает? Всё равно ты никуда в нем не ходишь, сняла бы.

И Таньку эту самую Надя больше всего терпеть не могла.

Ну их! – Надя им вообще ничего не скажет: соберет вещи и уйдет тихо, молча, может быть, даже когда дома никого не будет. Они придут, посмотрят: нет ни Нади, ни ее вещей. Вот удивятся! Или нет, в самый последний момент, у дверей, с чемоданом в руках, она скажет: «Ну вот, девочки, я от вас ухожу. Живите тут без меня». И уйдет. Спокойно, с достоинством. Танька от зависти лопнет: Сашка тоже общежитский, жить после свадьбы негде.

Но всё это будет потом. А пока Надя вот что сделала.

Тридцать первого декабря, как обычно, в общежитии было суетно: кто комнату с елкой принаряжал, кто себя, кто на кухне хлопотал. У Нади в комнате никто ничего не готовил и не убирал: все расходились кто куда.

А ссора произошла вот из-за чего. Танька для своего хахаля сварила суп в Веркиной кастрюле; та пришла, сунулась – и вылила еще кипящий на плите суп в раковину, пригрозив: «Еще возьмешь, сучка, в рожу плесну». И это при Сашке. Тот полезть драться поостерегся: на вахте перестанут пропускать, а Танька Верку двинула. Их разбирали на Совете общежития, пообещали, как только где освободится койка – расселят.