Свободная территория России - [4]

Сказать по правде Сергей хотел по соображениям безопасности оставить Машу на несколько дней в ФРГ, но она так сильно возражала… «Я хочу поехать с тобой,» надувала она губки, поправляя волосы перед зеркалом и искоса поглядывая на своего мужа. «Неужели ты не хочешь познакомить меня со своей мамой?» «Ты рискуешь. Если советские узнают, кто ты такая, то пощады не жди. Тебя легко разоблачить и твой западногерманский паспорт тебе не поможет — ведь ты почти не знаешь языка.» «Я им не скажу ничего. Я буду молчать. Может быть я глухонемая? У меня прекрасные документы и достаточно выдержки. Возьми меня с собой!» «Ну, хорошо. Пеняй на себя.» Они отправились в дорогу в тот же день. Оставив чемоданы в камере хранения, налегке с одним портфелем в руках Кравцовы заняли места в поезде. Никакого сравнения с респектабельным Ориент Экспресс вереница этих дребезжащих вагонов не выдерживала, но тем не менее после трех пересадок и пяти часов в пути наши герои прибыли в Майнинген. В 1949 году режим еще не ожесточился и внутренную немецкую границу было нетрудно пересечь. Никто не не принимал ее всерьез и ласково называлась она «зеленой границей». К тому времени около миллиона немцев перебежалo в ФРГ, а милионы, оставшиеся на востоке, симпатизировали ушедшим, паковали чемоданы и откладывали свою эмиграцию на завтра. Было так легко и весело, что позволялось жить на одной стороне границы и работать на другой: крестьянин отправлялся ухаживать за своим полем в Восточную Германию, а вечером возвращался Западную; служащий банка по причине дешевизны жилья ночевал в ГДР, а днем обслуживал вкладчиков в филиале Commerzbank в ФРГ. В дополнение к этим прелестям, процветали контрабанда и подкуп пограничников. Как известно долго это не продлилось, после 1952 года правила посуровели, а после 1960 года попытки пересечь границу наказывались смертью. Но во времена нашего повествования порядки были еще детские и патруль Grenzpolizei, состоявший из двух волосатых парней в синевато-сизой форме, прошел по вагонам, быстренько проверил документы всех пассажиров и отпустил их на волю. Наши герои вышли в город. Вокруг были те же дома, те же люди, то же небо, но люди здесь были одеты попроще, дома никто не ремонтировал, возле лавок стояли очереди и даже небо нахмурившись, подернулось облачной хмарью, как бы протестуя против властей. Большой портрет Сталина едва умещался на фронтоне пятиэтажного здания, коммунистические плакаты и лозунги усеивали крыши и фасады домов, от множества красных флагов рябило в глазах. Из будки телефона-автомата, стоявшей у входа в магазин политической книги, Сергей позвонил в резиденцию своей мамы. «Hallo, Matilda,» ответила незнакомая девушка-подросток. «Guten Tag, kann ich bitte mit Frau Kuntze sprechen?» Сергей попросил Наталью Андреевну. «Warten Sie!» Воцарилось молчание, через минуту прерванное приглушенным возгласом, «Мама, тебя кто-то спрашивает!» В отдаленном пространстве послышалась нарастающая дробь шагов и до боли знакомый мамин голос ответил, «Guten Tag. Ich höre Ihnen zu.» Сильное чувство пронзило все существо Сергея. Его глаза осветились счастьем. «Это я, Сергей…» сдерживая сердцебиение, выдохнул он. «Сережа, дорогой, где ты!» «Мы на вокзале в Майнингене. Только что приехали из ФРГ.» «Это совсем рядом. Что же делать? Ты сказал «мы». С кем ты?» «Я с женой. Ее зовут Маша.» «Как я рада!» Она раздумывала. «Я попрошу тетю Магду. Ты помнишь ее? Она приедет за вами. Это будет недолго. Я приготовлю вам обед.» Прежде, чем она положила трубку, Сергей успел услышать, «Матильда, нашелся твой старший брат!»

Ждать пришлось меньше часа. Знакомый черный Maybach выкатился на пустынную площадь, объехал ее кругом и остановился возле пологих ступеней вокзала. Всмотревшись Сергей узнал сидевшую за рулем Магду Зиглер. Сквозь блики и переливы ветрового стекла лицо ее казалось молодым и свежим, каким он видел ее последний раз на рождественной вечеринке в Айнхаузен незадолго перед началом войны. Сергей помахал и под руку с Машей подошел к автомобилю. «Willkommen zurück!» услышали они голос водителя. Сергей улыбнулся, открыл заднюю дверь и они заняли места. «Guten Tag, г-жа Зиглер, вы прекрасно выглядите.» «Конечно, как же может быть иначе в моем возрасте.» Годы не изменили ее. Черты лица ее немного потускнели, сеть морщинок залегла под глазами, но седину было трудно разглядеть в ее желтоватых волосах. Так же гордо держала она свою голову, так же самоуверен был ее взор, с тем же достоинством она держала себя. Сергей познакомил Магду и Машу. «К сожалению не могу подать вам руку,» объяснила Магда, делая сложный поворот на шоссе, запруженным потоком советского автотранспорта. Рев моторов армейских грузовиков, торивших свой путь на запад и гарь их выхлопных газов, проникали внутрь лимузина. Солдаты с оружием в руках сидевшие за высокими зелеными бортами, смотрели на них сверху вниз и о чем то шептались. Магда закашлялась и подняла все стекла. Они пристроились к хвосту колонны и следовали за нею несколько километров, пока не свернули на проселочную дорогу, ведущую к их деревне. «Как поживает дядя Вилли? Ведь ему уже за семьдесят,» вспомнил Сергей, когда мимо замелькали домики Кюндорфа. «Мой муж скончался год назад. Не выдержал гнусностей новой власти. Они отобрали у нас ферму и землю. Оставили лишь один квадратный километр. Я не могу его продать. Мы разорены.» «Какой ужас,» у Сергея не было слов от возмущения, он лишь до бела сжал свои губы. «Вам надо переехать в ФРГ.» Казалось, что Магда не слышала его слов. «Мы приехали,» она остановила автомобиль у аккуратного деревянного забора, за которым стоял одноэтажный белостенный домик с синими ставнями. Из трубы над красной черепичной крышей струился легкий дымок. Газон был ровно подстрижен, плоды сверкали в купах яблонь, на клумбах колыхались цветы. По узкой, вымощенной камнями дорожке они втроем подошли к дому и позвонили. Полукруглая дубовая дверь стремительно распахнулась, за нею с протянутыми вперед руками стояла Наталья Андреевна. Сергей не видел свою мать десять лет и с трудом узнавал ее. Перед ним стоял призрак, тень, подобие прежней энергичной и жизнерадостной Натальи Андреевны. Померкли от горьких слез светлые очи ее, годы и переживания согнули ее спину, она как бы ссохлась и уменьшилась, а очень красивое и явно дорогое платье висело на ней, как на вешалке. Позади ее показалась девушка-подросток, должно быть Матильда. И она была не весела. Не по-детски серьезен был ее внимательный взгляд, не по-возрасту было удручено хорошенькое ее личико; школьное синее платье с фартуком облегало ее; ей было тринадцать, но нужда и лишения военных лет оставили ее тело хрупким и легким. ««Познакомьтесь, это моя жена Мария Петровна Пушкарева-Кравцова,» Сергей ласково взглянул на супругу и погладил ее по спине. «Какая красавица,» одобрила Наталья Андреевна, подав ей руку. «Где вы устроились?» «Не волнуйся, мама, с нами все в порядке. Я получил работу в Госларе, в той же компании, где работал раньше. Они меня помнят и уважают. Мы снимем какую-нибудь квартиру на первых порах. Я привез тебе денег.» Сергей достал пачку банкнот из кармана и протянул ее матери, но та отказалась замечать его руку. «Потом,» промолвила она немного погодя. Наталья Андреевна представила себя и свою дочь. Матильда была по плечо Маше и похоже, что это сравнение смущало ее. Поправив грациозным движением свои густые темные волосы и, не сказав брату ни слова, она беззвучно отошла вглубь дома. Оттуда доносились дразнящие аппетит запахи пищи. Хозяйка поманила гостей за собой. Остановившись на пороге в столовую, они залюбовались праздничным столом, накрытым на восемь персон. В фарфоровой посудине посередине дымился суп, рядом на овальном блюде соседствовала фаршированная рыба, нарезанный ломтями капустный пирог уместился с краю, а в центре сверкал шнапс в стеклянном графине. Через боковую дверь в комнату вернулась Матильда с подносом в руках, тяжело нагруженным тарелками с холодными закусками. Она поставила его на сервировочный столик и вместе с матерью начала расставлять их перед каждым прибором. Маша бросилась ей помогать. «Вы гостья. Мы справимся. Пожалуйста садитесь,» остановила ее Наталья. «Откуда такое богатство?» удивился Сергей. «Я думал, что в ГДР нехватки продуктов питания. ««Это Отто. Он что-то делает на рынке. Он мой новый друг. Я тебя с ним сейчас познакомлю. Ты ведь не знаешь, что я овдовела четыре года назад. В конце войны Эберхард был призван в Volkssturm и погиб под советским танком.» Гримаса тоски и страдания исказили ее заострившееся лицо. Глаза потускнели, углы губ опустились, брови сошлись к переносице. «Он не выпустил из руки свой фауст-патрон. Мой муж погиб как герой. Он отдал свою жизнь за фюрера и за отечество.» «Никакого фюрера!» загрохотал голос седого одноного мужчины, внезапно вошедшего в столовую. Его костыль стучал о паркет. «Гитлер погубил Германию! Потому-то мы все страдаем!» «Познакомьтесь, это мой верный друг Отто Крюгер. Я вам говорила о нем,» попыталась успокоить его Наталья Андреевна. «Отто — функционер Социалистической единой партии Германии и боевой соратник Эрнста Тельмана.» «Маньяки развязали войну! Они получили свое в Нюремберге! К стыду среди нас еще остались приверженцы фашизма! Чтобы избежать повторения ошибок мы должны дружить с СССР! Это оплот мира и прогресса!» Капельки слюны, вылетали из его рта. «Я несогласна,» Магда упрямо шагнула вперед. «Советская оккупация разоряет нашу страну,» голубые глаза ее смотрели с ненавистью. «Keine Politik!» хозяйка подняла руку, пытаясь утихомирить бушующие страсти. «Пожалуйста садитесь за стол.» Она первая заняла место во главе его, за ней последовали остальные; Матильда стала разливать фарфорофым черпачком суп по тарелкам. Наступила тишина, все жевали и наслаждались кулинарным творением хозяйки. Но не надолго. С опущенной головой, мрачный как туча Отто, с ложкой, крепко зажатой в кулаке, выдержал не больше минуты. «Я отказываюсь разделять трапезу с антисоциальными элементами!» взорвался он, вскочил из-за стола и, помогая себе костылем, покинул комнату. «Что с ним?» спросила Маша. Она плохо ориентировалась в окружающем и Сергей шептал ей на ухо перевод. «Отто очень хороший, заботливый человек и переживает за немецкий народ,» Наталья Андреевна наклонилась к снохе. «В Дрездене во время бомбежки погибла вся его семья и там он потерял ногу. С тех пор он немного не в себе.» «Неудивительно,» посочувствовал Сергей. «Я слышал, что бомбили с чудовищной изощренностью. Горело все. Плавился даже камень.» Опустив голову он задумался. «Германия уже не та, какой была до войны,» изрек он. «Особенно сильно изменились немецкие женщины,» вставила свое замечание хозяйка, зорко следя за тем, чтобы у обедающих были полны тарелки. «Мы больше не покорны и не послушны своим мужьям, какими мы были до войны. Они воевали на фронте, а мы трудились в тылу на заводах и фабриках, изготовляя оружие для солдат… Все сражались за родину!» «А где они сейчас, наши мужчины?» с горечью заметила Магда. «В могилах или в плену и некому было нас защитить. Вражеские полчища ворвались в нашу страну и мы оказались в их полной власти.» «Это было ужасно,» Наталья Андреевна поежилась от боли дурных воспоминаний. «Советские вломились в наш дом и изнасиловали нас всех до единой. Я кричала им по-русски «Прекратите», но они только смеялись. Их был целый взвод. Я поседела, слыша стоны моей дочери на полу, но ничем не могла ей помочь. Нас крепко держали и передавали из рук в руки как свиней для обмена. Когда они насытились, пришли другие. Так продолжалось до 1946 года, пока советское командование не заперло своих солдат в казармы. Однако, мы и сейчас их боимся.» Слезы закапали из ее глаз, а Матильда, услышав рассказ, перестала есть и негромко всхлипнула. От стыда лицо девушки передернулось и покраснело, она прикрыла веки. «А меня не трогали,» похвалилась Магда. «Я переоделась в мужскую одежду, остригла волосы и вымазалась в дерьме. От меня все шарахались,» засмеялась она. «Ты всегда была горазда на выдумки,» грустно проговорила Наталья Андреевна и отложила ложку. «Я совсем одна. У меня остались лишь дочь и ты,» тихонько она положила свою маленькую руку на руку сына. «А где тетя Зина?» «Сестра скончалась еще в 1941-ом. На кладбище ее положили рядом с мужем. Их флигель сгорел во время боев. Хорошо, что там никто не жил. Два года спустя в секретной операции их сын Борис отдал жизнь за Германию.» Сергею оставалось лишь с печалью развести руками. «Дни человека — как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его, и место его уже не узнает его. Милость же Господня от века и до века к боящимся Его,» вспомнилась Сергею заповедь из Писания. Прошел еще час, обед был закончен и приступили к десерту. Разговор полушепотом вертелся вокруг городских новостей, сплетен и цен на продукты питания. Обсуждались также скандальное празднование дня рождения бургомистра и любовные похождения его жены. От скуки подперев голову руками Маша не знала куда себя деть, а Матильда, положив перед собой тетрадь, что-то записывала простым карандашом. От напряжения ее тонкие, изогнутые брови сошлись на переносице, алые губы беззвучно шептали, нежная шея изогнулась гибкой лозой. В ней угадывалась на редкость чистая, возвышенная душа и она записывала свои стихи в дневник, который всегда тщательно прятала.