Свободная охота - [28]

Сердце у Ванитова дрогнуло, ударило тяжёлым оглушающим стуком в уши – ему сделалось страшно. Никогда не было страшно – и тем более, не бывало страшно в бою, – а сейчас стало страшно. Он с шумом втянул в себя воздух, задержал его в груди, вдруг совсем близко от себя увидел лицо генерала – произошло стремительное смещение, будто Ванитов глянул в стереотрубу – лицо было красное, хорошо продубленное, грубое, довольно обычное; подумал, что генералу повезло в том, то он стал генералом – обошёл на повороте десятка четыре полковников, оттолкнул их локтями и получил погоны с позументом и лампасы на штаны – повезло! А сколько людей невезучих, которые могли бы тоже носить генеральские погоны, могли бы быть депутатами Верховного Совета, руководить предприятиями! Но они не генералы, не депутаты, не директора, потому что на роду у них написано другое, не повезло с родственниками, с папой-мамой, с институтскими дружками, еще с кем-то и с чем-то. В следующий миг лицо генерала сместилось назад, стало нормальным, а сам генерал – обычным простуженным человеком, с трудом тянущим лямку, – немного ведь ему осталось до пенсии.

– Гусары! – зычно выкрикнул генерал. – Сержант Ванитов Валерий Николаевич… – генерал неожиданно замолчал и вытащил из кармана комбинезона платок.

Строй напрягся. Ванитов почувствовал, как у него под бинтом – обожжённая пулей ладонь ещё болела, – скопился пот, который разъел, растревожил, будто кислота, рану, – но на лице Ванитова ничего не отразилось, только рот сжался покрепче да на щеках обозначились маленькие желваки.

– Сержант Ванитов Валерий также награждён орденом Красной Звезды, – отсморкавшись, сказал генерал.

Некоторое время строй молчал, тишина образовалась, будто перед атакой – слышно было даже, как под землёй, где-то в далёкой глуби, перемещаются тихие воды, что никогда не видят света, звук этот был едва приметный, горький, зажатый, как звук неволи, – потом до генерала донёсся встревоженный шёпоток.

– Чем вы недовольны, гусары? – спросил генерал, колючим взглядом окинул строй и не получил ответа. – Ну?

– А где же звёздочка Героя Советского Союза? – довольно внятно проговорил Бессарабов, стоявший сзади Ванитова. Слова Бессарабова, которые он услышал, прошли мимо, словно бы Бессарабов ничего и не говорил.

– Ну? – повторил вопрос генерал. – Чего насупились, гусары? – генерал развернул орденскую книжку и прочитал: – Ванитов Валерий Николаевич…» Ванитов Валерий Николаевич, три шага вперед марш! Чувствуя, что у него вот-вот оборвется сердце – барабанные перепонки трещали от внутренних ударов, – Ванитов сделал три печатающих шага.

– Налев-во! – скомандовал генерал.

Ванитов повернулся налево.

– Ко мне шагом арш! – голос генерала прозвучал громче обычного, Ванитов с грустью вспомнил старую институтскую историю – вынес из вуза, который так и не закончил, со скамьи попал в армию, – в той истории речь идёт, правда, не о генерале, а о полковнике, но это уже всё равно – что полковник, что генерал. Ни полковником, ни генералом ему не быть. Полковник – начальник военной кафедры, – скомандовал студентам, целому строю: «От меня до следующего столба ша-агом марш!» – и не заметил промашки.

Сделав несколько чётких шагов, Ванитов остановился около генерала.

– Держи, гусар, – недовольно проговорил тот, но прежде чем отдать коробочку с орденом Ванитову, открыл её, показал, как в сером дневном сумраке светится рубиновая эмаль. – Имей в виду, Ванитов, орден – это всё равно, что дареный конь, а дареному коню в зубы не смотрят. Понял? – генерал смешно свёл выцветшие глаза к переносице, потом мрачно оглядел сержанта, ожидая, что тот рявкнет: «Так точно, товарищ генерал!», но Ванитов промолчал и генерал устало, по-стариковски хрипло сказал ему: – Иди, парень!

Тут кто-то из строя крикнул:

– А как же с обещанным званием Героя Советского Союза, товарищ генерал? – но генерал на выкрик даже глазом не повел, он даже бровь не приподнял – опять предпочёл не услышать и вместо ответа знакомым широким жестом вытащил из кармана комбинезона огромный платок. Генерал знал, что делал.

В части этот генерал больше не появлялся, но через месяц Ванитов случайно увидел его в Кабуле, куда привёз тяжелораненного, не выходящего из беспамятства майора Денисова – генерал водил по госпиталю инспекторов, прилетевших из Москвы. Был он одет более пригоже и ладно, чем в прошлые разы, но не это было главное: на широкой округлой груди генерала красовалась золотая звёздочка Героя. Ванитову показалось, что он узнал её – небольшую звезду, что-то тяжелое, чужое сдавило ему грудь, сделалось трудно дышать. Пока он откашливался, генерал с комиссией уже ушёл – втянулся в отсек, куда доступ был только высшему начальству, и за ним закрылась тяжёлая дверь – он так и не увидел, не узнал сержанта Ванитова.

Война продолжалась и главное на ней для Ванитова было не это – не награды, не золотая звездочка, главное было – уцелеть, выжить.

Время «Ч»

Ощущение собственной земли, той, где родился, своей деревни, городка, улицы, на которой жил, стократ обостряется, делается пронзительным, когда находишься от этой земли далеко-далеко. Она обязательно начинает сниться по ночам – сиреневая, нежная.