Свободная и счастливая - [16]

– Ты жестокий, ты знаешь об этом?

– Съешь это и избавь меня от драмы.

– Я не могу. – Тейлор еще крепче сжала пакет. – Это в списке запрещенных вещей.

– В каком списке?

– Запрещенных вещей. Того, что мне нельзя делать.

– Ты серьезно?

– Я и не ждала от тебя понимания, – бросила Тейлор, – но есть это не могу. К тому же моя героиня в фильме должна иметь стройную фигуру.

– Твоя героиня будет задушена разъяренным женихом, если ты что-нибудь сейчас же не съешь! – Они снова ехали вдоль моря. – Расскажи мне подробнее об этом списке. Может быть, мне тоже такой заиметь?

– Тебе? Должно быть, ты шутишь!

– Вообще-то у меня есть список. Но, в отличие от твоего, это список приоритетов. А что еще у тебя запрещено?

«Проводить время с мужчинами, подобными тебе…»

– Все, что может нанести мне вред и повредить моей карьере.

– Тогда его лучше назвать «скучнейшим списком». Предлагаю тебе выбросить его и начать есть очень вредную, но очень вкусную еду. Открой пакет. Будь естественной. Ты же хочешь этого.

Да, она хотела. Очень хотела.

«Черт возьми, почему бы и нет?»

Уставшая и голодная, Тейлор поддалась соблазну. Ведь она не умрет, если съест этот гамбургер!

Закрыв глаза, она откусила кусок и блаженно застонала:

– Мне кажется, такой вкусноты я еще никогда не ела! Быстро найди мусорный бак! Мне надо выбросить этот гамбургер, пока я не откусила еще раз!

– Откуси еще кусочек. А потом другой. И когда желудок твой наполнится и ты не будешь вести себя, как волчица, выслеживающая дичь, мы с тобой поговорим.

Воля Тейлор дрогнула, и она откусила еще немного.

– Ты победил. Когда съемки закончатся, я куплю целый поднос этих штук. Как они называются на итальянском?

– Спросишь pane con la milza.

– Pane con la milza. Это итальянское название гамбургера? – Откусив большой кусок, Тейлор медленно прожевала его, наслаждаясь каждым моментом. – Я знаю, что рапе означает «хлеб», а con означает «вместе». Значит, milza — это что? Говядина? Окорок?

– Потроха.

Тейлор перестала жевать:

– Прости?

– Milza означает «потроха».

Тейлор чуть не поперхнулась.

– Я ем гамбургер с… потрохами?

– Твой перевод не очень элегантен, но да, это мясо – потроха. Pane con la milza — это деликатес, особенно для жителей Палермо и прилегающих к нему областей. Моя бабушка часто готовила его, когда я был маленьким.

Тейлор бросила остаток «гамбургера» в пакет и поставила его на пол:

– Останови машину!

– Почему?

– Меня сейчас вырвет.

– Если тебя вырвет в моем «феррари», нашей помолвке конец. Не надо строить из себя неженку.

Атмосфера в салоне угрожающе накалялась, и Тейлор пожалела, что разговор отклонился от темы еды. Вытерев пальцы салфеткой, она содрогнулась:

– И больше никогда не упоминай об этой еде! Я не хочу думать о том, что я только съела… не важно.

– Даже не думал, что ты такая брезгливая. Мясо как мясо…

– Теперь я поняла, почему твои любовные связи так быстро заканчиваются. Я даже не смогу притворяться, что люблю тебя. Ты доведешь меня до сумасшествия…

– Не вижу в этом проблемы. Любой, кто собрался жениться, должен быть сумасшедшим. – Лука притормозил перед какими-то воротами, они медленно открылись, и машина поехала по дорожке, окаймленной высокими кипарисами.

– Где мы?

– Мы находимся в уютном местечке, где нам никто не помешает.

Колеса зашуршали по гравию, когда Лука затормозил перед красивым зданием из камня медового цвета.

Словно ниоткуда возникла какая-то женщина.

– Лука! – воскликнула она, разразившись потоком итальянских слов, и Лука отвечал ей на том же языке.

Тейлор стала смотреть по сторонам, стараясь не замечать того, что речь его на этом прекрасном мелодичном языке еще больше возбуждала ее.

Женщина направилась к ней и взяла ее за руки, глаза ее блеснули.

Тейлор подавила в себе естественное желание попятиться назад.

– Er… Виепо, er…

Она беспомощно взглянула на Луку, а он закатил глаза:

– Это испанский язык. Что ты пытаешься сказать?

Тейлор почувствовала, как лицо ее залилось краской.

– Я хочу проявить свое расположение и сказать «привет».

– Если время после полудня, можешь говорить bиопа sera. Это Джована. Она немного говорит по-английски.

Джована крепче сжала ее руки:

– Добро пожаловать!

Тронутая столь теплой встречей, Тейлор взглянула на Луку:

– Как мне сказать по-итальянски «я рада, что приехала сюда»?

– I amarlo cosi tanto la sua folle.

Тейлор медленно повторила эти слова и была поражена, когда Джована крепко обняла ее. Не приученная к таким объятиям, Тейлор напряглась.

– О! Это так… приятно.

Тейлор слегка нахмурилась, почувствовав, как что-то дрогнуло в ней. Джована была теплой, мягкой и… такой материнской. Тейлор сглотнула. Ее собственная мать рассматривала дочь лишь как средство для своей наживы, как способ осуществить свои собственные мечты. Она не видела в ней дочери, которую можно было обнять. Их разговоры сводились лишь к тому, каким образом Тейлор может преуспеть. Они никогда не говорили, чего она хочет сама, что чувствует. Пути их разошлись, когда Тейлор исполнилось семнадцать лет. С тех пор они не общались…

Когда наконец Джована отпустила ее, расцеловав в обе щеки, Тейлор почувствовала себя такой слабой, уязвимой…