Свободная - [99]

Он хочет, чтобы это прекратилось. Хочет умереть.

– Ох, Джеффри, – выдыхаю я. – Не думай так. – Я обхватываю его руками, чувствуя, как неистово бьется сердце. – Я люблю тебя. Я люблю тебя, – повторяю я снова и снова. – И мама любит тебя. И папа. Он действительно тебя любит. Мы все любим тебя, глупый. Не сомневайся.

– Мама умерла. Папа нас бросил. А ты постоянно занята, – без тени эмоций в голосе говорит он.

– Нет.

Я смотрю ему в глаза, не обращая внимания на слезы, стекающие по щекам. А затем прикасаюсь к нему, как делала это с Семъйязой, и посылаю воспоминание о встрече с мамой на скале Баззардс Руст сегодня днем, надеясь, что он сможет увидеть его. А затем показываю момент, когда я рассказала ей о Джеффри, и как она обрадовалась тому, что у нее родится сын. А затем показываю ему рай. И как мама шагает навстречу свету. Как там тепло. Спокойно. И как я ощущала ее любовь.

– Видишь? Это все по-настоящему, – шепчу я.

Брат пристально смотрит на меня, и в его глазах блестят слезы.

– Пойдем домой, – прошу я.

– Хорошо. – Он кивает. – Пойдем.

Я облегченно вздыхаю, когда мы направляемся к двери. Кристиан практически подпрыгивает от напряжения, настороженно всматриваясь в тени, словно ожидая, что они вот-вот набросятся на нас.

«Смотри, – говорит он, кивая на запад, где нарастает тьма. – Что-то приближается».

Не выпуская ладони Джеффри, я хватаю Кристиана за руку.

– Уходим, – говорю я, и тут звучит громкий и такой желанный паровозный гудок.

Я никогда в жизни не слышала более приятного звука. Люди на улице оборачиваются на шум. Поезд приближается. Он уже почти на станции.

Но нас заметили. До этого все мое внимание было направлено на Джеффри, поэтому я не смотрела на заблудшие души в пиццерии и только сейчас поняла, что они смотрят на нас. Даже призраки на улице медленно поворачиваются к нам. Их головы больше не опущены. Взгляды устремлены прямо на нас. На том месте, где должны быть их глаза, зияют черные дыры. Они открывают рты, демонстрируя черные зубы и языки, но из них вырывается лишь тихий гул, напоминающий жужжание мух. И смерть.

Кристиан бормочет ругательства, а Анджела хватает Джеффри за руку. Один из призраков поднимает костлявый палец и указывает на нас. А затем еще один, и еще. И все они устремляются за нами.

– Бежим! – кричит Анджела.

Мы несемся к железнодорожной станции посреди улицы, невольно дергаясь во время бега, потому что не желаем выпускать руки друг друга. У нас получится. Осталось преодолеть всего полквартала. Мы так близко. Через несколько минут мы будем в безопасности. Мы сможем это сделать. Мы доберемся туда.

Но не успеваем мы сделать и десяти шагов, как призраки вываливаются на дорогу, преграждая нам путь. Они отличаются от обычных людей, их легче толкнуть, протиснуться мимо, но их становится так много, слишком много. Между нами и станцией вырастает настоящая армия заблудших душ. Их холодные, влажные, как у зомби, пальцы рвут мою толстовку, а затем и волосы. Анджела пинает их, кричит и плачет, а рука Джеффри выскальзывает из моей ладони. Стеная, они окружают нас со всех сторон. Кричат что-то на языке, которого я не понимаю и который напоминает серию гортанных пронзительных воплей.

«Нас разорвут на куски, – думаю я. – Мы сейчас умрем».

Но внезапно они застывают. И, опустив головы, отступают в стороны, оставляя нас четверых посреди дороги. Но нам некуда бежать. Мы в ловушке.

«Я предупреждал тебя, чтобы ты ни с кем не разговаривала», – раздается голос Семъйязы у меня в голове, в котором слышится нетерпение. Страх. Восторг. Он ожидал этого. Он знал, что Джеффри в аду и я заговорю с ним. Знал, что я выдам всех.

Думаю, он обманул нас.

«Пожалуйста, – отчаянно молю я. – Помоги нам».

«Я ничем не могу вам помочь. Тебя нашел Азазель».

А затем Сэм пропадает так же быстро, как и появился. Он бросил нас.

Толпа призраков расступается. И, хотя еще никого не видно, я чувствую, кто идет к нам. Знаю это. Кровь леденеет в венах от злорадства и предвкушения, исходящего от Чернокрылого, скорбь которого так огромна, что у меня бегут мурашки по телу от осознания, на что он способен. Он могуществен. Наполнен ненавистью. А в его сердце вытатуирован образ утопленницы.

– Азазель, – шепчу я.

Я поворачиваюсь к Кристиану. На его лице появляется грустная улыбка, когда он подносит мою руку к губам и целует костяшки пальцев. Анджела кладет покрытую татуировками руку мне на плечо и сжимает его.

– Спасибо, что попыталась, – говорит она. – Для меня это много значит.

– Что происходит? – спрашивает Джеффри.

– Мы опоздали, – отвечаю я. – Нам не выбраться отсюда.

– Ты можешь перенести нас отсюда. – Кристиан встречается со мной взглядом, и в его глазах вспыхивает надежда. – Призови венец, Клара. Ты была права. Это оно. Наше предназначение. Призови венец. Вытащи нас отсюда.

Я пытаюсь сосредоточиться, но печаль давит на меня.

– Я не могу, – беспомощно шепчу я. – Слишком много заблудших душ. Их горе слишком сильно. Я…

– Забудь о них. – Он обхватывает мое лицо ладонями. – Забудь об Азазеле. Здесь только я.

Я смотрю в его сияющие зеленые глаза с золотистыми искорками.

– Я люблю тебя, – бормочет он. – Чувствуешь это? Именно тебя. И не из-за того, будто думал, что ты для меня создана. Тебя саму. И я с тобой. Моя душа. Мое сердце. Почувствуй это.