Свободен! - [18]

– Куда ты идешь?

– Я еду в Ипсвич. Моя подруга на следующей неделе ложится там в больницу. Я буду ее навещать, поэтому мне нужно выяснить, сколько времени займет дорога. Я беру машину.

– Мама, ты не в Англии, а в Испании, – напомнил я.

Моя мать рассвирепела.

– Ты же не думаешь, что я этого не помню? – прошипела она.

Это был тупик. Конечно, я мог сослаться на ее плохое зрение или на то, что она не умеет водить, но, похоже, это ничего бы не изменило.

Я сказал:

– Не забудь захватить ручку и бумагу, вдруг заметишь, что водители грузовиков нарушают правила. Обязательно запиши их номера и сообщи в полицию.

Я чувствовал, что мне морочат голову, а хуже всего было то, что Габи не было поблизости и она не видела, как себя ведет моя мать.

Потом моя мать пошла в атаку на Габриэль и на ее, как она выразилась, «привычку тратить чужие деньги».

– Это тебя не касается, – отрезал я.

– Меня не касается, что эта женщина выкачивает из тебя деньги?

– Она ничего из меня не выкачивает.

– Она всегда возвращается домой с покупками.

– Мы только что въехали в новый дом; нам приходится тратить деньги. Когда обустраиваешься, покупаешь много вещей.

– Но почему она покупает одежду?

Я вспомнил о нижнем белье, которое Габи покупала, чтобы порадовать меня, и о новых нарядах, благодаря которым все мужчины и женщины провожали ее взглядом, когда она шла по улицам Бильбао.

– У нее есть работа, – оправдывался я. – Она работает больше, чем когда-либо.

– Она тратит гораздо больше, чем может заработать в своем баре, – заявила моя мать. – Я же вижу.

– Она много работает, – настаивал я.

Действительно, в последующие недели рабочие смены Габи стали более частыми, но я решил, что это от нежелания сидеть дома с моей матерью. Хотя у меня и возникло странное ощущение, что Габриэль меня немного ревнует к Джанси.

Как-то ночью Габи разбудила меня.

– Что это за звук? – спросила она.

– Не имею понятия. Какой звук?

Выбор звуков был богатым. После первых дней на новом месте, когда мы с Габриэль предавались радостям медового месяца и ничего не замечали, стало очевидно, что по ночам здесь довольно шумно. Если погода была более-менее сносной, ведущую к нашему дому узкую дорогу оккупировали скейтбордисты. Компания парней на мопедах тащила скейтборды вверх на холм, и рев моторов эхом отзывался по всей местности, проникал в наши открытые окна и бил по моим барабанным перепонкам. Им нужно было семь с половиной минут, чтобы дотащить скейтбордистов на вершину холма (я засекал время), а потом раздавался еле слышный свист, когда они мчались вниз (четыре с половиной минуты). Потом парни на мопедах тоже съезжали вниз, и процесс повторялся, часов до четырех утра. Но и тогда шум не прекращался; почти каждая ночь сопровождалась праздничными гуляниями, когда толпа испанцев выходит на улицы, все кричат и смеются, хлопают дверцами машин, а потом разъезжаются по домам. До переезда сюда я считал, что темные круги под глазами у испанцев – это генетическая особенность; теперь я знаю, что это от того, что они никогда не спят.

Даже когда по соседству не шумят местные жители, в нашем доме на чердаке что-то происходит; думаю, там водятся мыши. Кто-то бегает, шуршит, а иногда, как ни странно, и сильно стучит. Дом очень старый, кто знает, в чем причина. В одной из нежилых комнат есть люк на чердак, и я как-то попробовал просунуть туда голову. Там не оказалось ничего интересного, но я сделал вывод, что мыши попадают туда из пристройки, примыкающей к задней стене.

Но в ту ночь нас разбудил не гул мопедов и не мышиная возня; звук был похож на шарканье и скрип. Тихие шаги рядом с дверью нашей спальни. Мы напрягали слух, сев в темноте. Снова что-то послышалось. Движение, тишина, потом вздох.

– Это моя мать, – сказал я.

– Нет, там кто-то другой.

– Это моя мать. Она всю ночь бродит по коридору.

– Ты уверен?

– Точно. Ты крепко спишь и раньше просто не слышала.

– Тогда почему она останавливается?

– Она останавливается у двери нашей спальни, чтобы послушать.

– Зачем?

– Выяснить, разбудила ли нас. Она хочет, чтобы мы знали о ее бессоннице.

Мы молча уставились в потолок.

Моя мать походила (восемь секунд), остановилась (три секунды), вздохнула (от одной до четырех секунд в зависимости от требующегося эффекта), потом пошла снова.

Когда я проснулся в следующий раз, Габи в постели уже не было. Куда она могла деться?

Моя мать, вероятно, решила опровергнуть свое заявление, что она никогда не спит, – от ее громкого храпа буквально дрожали стены. Нет сомнения, что позже она позвонит мне на работу и я услышу полный отчет о ее бессонной ночи. Тогда я спрошу ее очень вежливым тоном, почему женщина на пенсии так устает в течение дня, а она ответит, что «очевидно, я ничего не понимаю». Конечно, она права, ведь я искренне не могу взять в толк, почему, если ночной сон так важен для пожилой леди, она не упустит случая поспать и днем. Или почему старики ворчат, что молодежь слишком громко включает музыку, но при этом постоянно жалуются, что ничего не слышат, если звук чуть тише.

Я направлялся на работу: доехал до реки и ждал в машине очереди, чтобы воспользоваться транспортным мостом. Как обычно, я простоял около пяти минут, а оказавшись на другом берегу, поехал через городок Ареету, в направлении автострады.