Свобода выбора - [34]

— То есть вам совершенно все — все равно? И надолго ли так? Как вы думаете?

— Никак не думаю. Мне, чтобы думать, нужно вернуться в прежнюю психологию, а ее уже нет. Была — не стало. Это снова в Кремле — там психология, там политика предмет не только осудительный, но и влиятельный. А на меня — какое еще может быть влияние? Ко мне ни администратор из мэрии не пристает, ни Мавроди, ни рэкетир какой-нибудь — никто.

Бывают, конечно, моменты — вдруг что-то вспомнится: август девяносто первого, октябрь девяносто третьего, — я всему был свидетель, я все обещания выслушал и с трибун, и с броневиков, и из самолетов, и вот теперь понимаю — помнить ничего не надо, это бессмысленно.

— А дети? — спросил Нелепин, кажется уже до отказа наслушавшись. — Дети у вас все-таки есть? И сын, и дочь?

— Взрослые. Я им помогаю. Иногда. При случае и если самому хочется глотнуть дозу, не более чем в дозу. Это — нормально. У них же, у детей, передо мной нет никаких обязательств, вот и у меня перед ними никаких. У нас честно — ни они мне, ни я им. Теперь снова скажите: что может быть еще честнее? Впрочем, вот что: пора нам и рассчитываться. Двести пятьдесят тысяч. По минимуму.

— Какой расчет? Какие двести пятьдесят? Какой минимум? — удивился Нелепин. — Вы о чем?

— Как это — о чем? Вы что же, не знаете, что консультация денег стоит? Тем более научная?! Тут тебе и практика, тут тебе и теория, и что же — все это даром? Так вы думаете? Нет уж, если вы не согласны — сейчас закричу!

— Что же вы закричите?

— Само собой, закричу «грабят!». Закричу милицию. С меня милиции взять нечего, а с вас хорошо возьмут. Как бы и не подороже, чем я. Случай удобный, зачем кому-то случай пропускать?

— У меня денег нет.

— А вы бы вначале предупредили, что денег нет, я бы и разговора не начинал. Не консультировал бы! А вы — с интересом. А за интерес — двести пятьдесят отдайте. Я жду. Я тороплюсь. Мне некогда. У меня еще консультации предстоят.

— Сказал: денег у меня нет.

— Свидетелей найду, уж это не беспокойтесь — найду. Хотя бы двух, а надо будет — найдут третьего, за ваш же счет. Как вы думаете, кого милиция будет слушать — вас или живых свидетелей? С паспортами? С пропиской?

— У меня денег нет.

— Нет — значит, будут. Вы же на мне заработали, напишите для прессы «Разговор с бомжем», и вот вам гонорар.

— У меня такого намерения не было.

— Значит, роман. Роман напишите.

— Тем более не напишу…

— Ах, тем более! Я знаю — вы докторскую диссертацию напишите, вот что! Ну? Я вам не советую бомжа обманывать… У меня слово с делом не расходится, я сейчас же закричу! Затею, факт.

Если бы у Нелепина не было опыта — опыта собеседования с дядей Мишей в троллейбусе № 15, — он бы и не уступил. Он бы ни за что не уступил. Но опыт был, и он потянулся в карман пиджака, вынул бумажку в 50 000, отдал ее Николаю Николаевичу. Сказал:

— Всё!

— Нет! — сказал Николай Николаевич. — Нет! Номер не пройдет. Не всё! Где остальные двести? Где они, скажите, пожалуйста? Еще двести?

— А сейчас я закричу! Поняли? — строго-строго спросил Нелепин. — Прибежит милиция, я скажу — вот этот вытащил у меня из кармана пятьдесят тысяч, и, поверьте, мне моих пятидесяти не видать, но и вам тоже. Еще и синяков не оберетесь! А как же? Откуда, спрашивается, у бомжа пятьдесят тысяч? В одной купюре? Ясно — из чужого кармана! Вам все еще не ясно?

Николай Николаевич встал со скамьи, на которой они так долго беседовали, снова сел, снова встал, приподнял на голове вязаный колпак:

— До скорого!

Николай Николаевич удалился не без некоторого даже достоинства: все-таки была удача. Хотя бы потому, что не было полной неудачи.

Нелепин подумал: конец сцены. Подумав, ощутил явное облегчение. Оказалось — преждевременно: Николай Николаевич вернулся, выражение на его невыразительном лице было — он что-то забыл. Забыл что-то сказать. Он сказал:

— Ну, знаете ли, это такая мерзость наша действительность, до нее самая мерзкая мысль не додумалась. Честное слово… Я это говорю, потому что заметил: вы — человек думающий, ищете что-то… Уверяю вас — ничего не найдете! Я еще могу что-то на свалке найти, для вас — исключено… Вам надо сначала окончательно увериться: наша действительность — это помесь чего-то еще не родившегося с чем-то еще не совсем умершим. Такой, знаете ли, гибрид выкидыша в предсмертной агонии. Понятно говорю? Вижу, что понятно. В таком случае — еще, ну хотя бы еще десять тысчонок. Обязательно дайте, я вас уверяю: за такой низкий гонорар я еще ни с кем не работал. И не буду работать, а с вами только потому, что у вас, во-первых, голубые глаза, а во-вторых, потому, что с самого начала вы произвели на меня благоприятное впечатление.

Нелепин дал двадцать тысяч, Николай Николаевич тяжко и громко вздохнул:

— Какая все-таки несправедливость, а? — взмахнул одной рукой, потом другой и ушел снова.

Нелепин смотрел ему вслед: вдруг и еще вернется?

Николай Николаевич не вернулся, ушел окончательно, Нелепин посидел неподвижно еще, еще подумал: а ведь — сюжет! Что же еще такое, если не сюжет?

Ну а поездку в Тамбов надо было отложить.

Разговор этот, это знакомство произошли на Павелецком вокзале, в переполненном зале ожидания. Нелепин собирался поехать в Тамбов, навестить старенького-старенького дядюшку, одного из младших братьев покойной матери, но без 70 000 никак не получалось. Уже много раз такая поездка не получалась, нынче не получилась, кажется, окончательно.