Свобода выбора - [36]

— Нет-нет… Нет у меня таких знакомых!

— И мастера подходящего нет, чтобы — на заказ?

— И мастера нет…

— Прямо-таки жаль. Очень жаль! А то мне, знаете ли, идея пришла…

— Идея? Какая же?

— А вот: сделать Жульке ошейник не стандартных размеров, а вот такой, сантиметров шесть-семь шириной, из темно-красной кожи. По красному черным сделать какой-нибудь рисунок… Какой-нибудь авангардно-модерновый. Ну и, конечно, колечко для поводка. Колечко не колечко, а что-нибудь вроде эллипса. Ну, знаете, вот когда земной шар не совсем шаром изображают — вот такой, продолговатый. Такой ошейник очень бы скрыл Жулькин недостаток — короткую шею. Значит, у вас нет знакомого мастера? И у меня нет. Ищу-ищу — не найду. Идеи, они всегда вот так: сама-то хороша, а хорошего мастера на нее не найдешь. Наоборот: чтоб украсть — это сколько угодно. У нас уже два раза Жульку уводили, большие деньги пришлось за выкуп отдать, вы и не представляете себе, какие большие. Так что теперь наша Жулька без поводка — никуда. Ужасное время! А у меня одно время была другая идея: сделать ошейник в три цвета — белый, красный, синий. Под цвет Государственного флага. Муж сказал: неоригинально, еще, пожалуй, примут нас с тобой за монархистов, а это ни к чему. Мы — демократы. Я тут одному посреднику заказывала, он все на свете может, и с ошейником смог бы, но очень много требует. Непомерно много. Конечно, не разоримся, но ведь и посреднику тоже совесть надо иметь! Неужели не надо? А?

— Надо… — подтвердил Нелепин.

— Вот именно — без совести никак нельзя! Ну а раз так, то и голова кругом идет от проблем. У вас не идет?

— Случается…

— У меня — так чуть ли не каждый день. Какое там чуть ли не каждый — буквально каждый. И с утра и до вечера.

— Ну а ваш муж — он к Жульке как относится? Так же, как вы?

— Ну, конечно, не совсем так, он же — мужчина, мужчина деловой. Он так и говорит: мое дело — деньги зарабатывать, семью содержать, а твое — деньги тратить, но только чтобы и с умом, и с настоящим удовольствием. Мое удовольствие — Жулька, муж меня понимает. Ну а что Жулька кушает, что ей особенно нравится, к этому у него интереса нет — мужчина. И в собачий клуб с Жулькой езжу исключительно я. Я его приглашала, звала — не едет. Это, говорит, дело твое хозяйское — выбирать Жульке женихов. Но Жулька все равно хорошо к нему относится. И к нему, и к детям!

— У вас дети?

— Ах, как же — Андрэ и Вячик. Иначе говоря — Вячеслав. Они когда уроки учат, Жулька к ним приходит, ложится и слушает с закрытыми глазами. Ну, может быть, и не все понимает, однако суть дела, безусловно, схватывает. А если мальчишки вместо уроков балуются, она на них ворчит. Дескать — нельзя! Прекратите сейчас же! И вот они учатся хорошо, даром что баловники. Учителя то и дело жалуются, а дети в школе предъявляют претензии: почему они на уроки и с уроков в «мерседесе»? В новом? И — с сопровождающим? А почему, спрашивается, нет? А какое кому дело? Мы своих скоро в другую школу переведем, в подходящую. Ну а когда они уроки выучат — тогда им все разрешается: хоть верхом на Жульке ездить, хоть за хвостик ее дергать — тут она им все позволяет. И мальчишки, и Жулька — все очень любят, когда к нам гости приезжают, и тоже с ребятишками, и тоже с собачками. Что тут в доме поднимается, какой ужас! Вы и представить себе не можете! По всем комнатам, исключая, конечно, отцовский кабинет и компьютерную, и гостиную с гостями. Дети визжат, собаки лают, все они в это время — сыщики-разбойники, все — милиция и убийцы, все — Бог знает кто еще!

Бывает и две, и три собаки в гостях, мы им праздничный обед устраиваем. Домработницы после день-деньской приводят квартиру в порядок, притом — с недовольными лицами. А что поделаешь — приходится этакие лица терпеть! За все надо расплачиваться! За все надо расплачиваться, и вы знаете, за интересный разговор — тоже. Очень интересный был разговор между нами, но вот в чем дело: я, кажется, только что свою остановку проехала! Как теперь свой необходимый переулок найду, и сама не знаю. Я и названия-то переулка не знаю, а там у меня сестра живет, сестра хворает, я ей лекарства везу. Мы обычно со стороны Садового подъезжаем, мне и горя мало — как подъезжаем, а тут машины оказались в разгоне, я на себя понадеялась, и вот… Но я вам от всей души за разговор благодарна! И как вы догадались спросить, есть ли у меня собачка? Догадались же… Хотя давно известно: рыбак рыбака видит издалека. У вас-то — какая собачка? Я даже и не спросила, эгоистка! Какая у вас?

— У меня? У меня никакой.

— Что вы говорите! Не может быть! Право, не может! Вы так профессионально говорите, как завзятый собачник, и — вдруг?! Нет и нет — не верится!

— А я не говорил. Я слушал. Мне было очень интересно слушать! Очень!

Наташа задумалась, сделалась серьезной — к ней это тоже шло, — потом сказала:

— Вы меня просто поразили… Да-да — я в себя прийти не могу!

— Ну ничего. Как-нибудь… — посочувствовал Нелепин Наташе. — Всякое бывает…

— Да-да… Конечно! Мы люди посторонние, незнакомые, но это иногда даже и лучше. Поговорили, разошлись, никаких, совершенно никаких продолжений, а это хорошо. Просто отлично! Без продолжений как-то даже проще себя чувствуешь. «Наташа» — а больше ничего! И вы знаете, еще что?