Свобода выбора - [2]
Но я, кажется, увлекся. Тем более что самое интересное в нашей работе – это все-таки люди. И какие люди!
Например, великий рок-музыкант Клинт Севентин. Сел на заднее сиденье, прямой, как палка, и погрузился в творческое молчание. За всю дорогу не произнес ни единого слова, видимо, счел ниже своего достоинства общаться с драйвером. Зато его бэк-вокалистка, она же вторая любовница, трещала без умолку. «Ой, Клинт, смотри – деревня! Клинт, смотри – церковь! Клинт, смотри – коровы! Ах-ах, какая ми-ми-милая пастораль!» Ду-ура… Совсем одичали в своем Чикаго, коров никогда не видели, молоко, наверное, из облаков доят…
А вот русский писатель-публицист Андрей Вторушин оказался приятным человеком. За два часа вывалил кучу историй про издательские конференции, российских ученых и писательские слеты, снабжая все это огромным количеством посредственных или бородатых анекдотов. При этом сам громко смеялся и щурил глаза за очками, отчего делался похожим на сытого филина. В его рассказах лучшие умы Российской Федеративной Империи представали людьми глуповатыми и сильно пьющими, но довольно симпатичными. Он даже пообещал прислать свои работы по истории космоплавания, но так и не прислал. Забыл, наверное.
Однажды я возил самого принца датского. Не верите? Честное слово. Он приезжал в гости к своему приятелю, князю шаумбург-липпенскому. Так что в моей коллекции есть и принц, и князь. Оба попали на жесткий диск вместе с их разговорами про пиво и резьбу по дереву в капелле бюкебургского замка. Толстенькие, веселые, без комплексов. Думаю, именно такими должны быть настоящие дворяне. В смысле, без комплексов, не обязательно толстенькие.
И, конечно же, обыкновенные пассажиры. От мала до велика, всех возрастов, цветов кожи, религиозных и политических убеждений, музыкальных и прочих вкусов, характеров, манер, размеров… Пятьдесят семь тысяч двести пятьдесят семь мужчин, женщин и детей. Пятьдесят семь тысяч двести пятьдесят семь личностей, которых я заботливо сохранил в памяти. Пока не появился пассажир номер пятьдесят семь тысяч двести пятьдесят восемь.
Мне этот тип не понравился сразу. Вернее… Насторожил, что ли. Он забрался в салон с таким видом, будто ожидал тут найти труп. Сразу ясно: клиент нервничает. Нашими услугами он воспользовался впервые, но имя и адрес я знал, они вносятся в систему при заказе. Торстен Вахтель, Вольфсбург, Хайдештрассе, четырнадцать. Летит в Соединенные Штаты из Ганновера, рейс KLM 6655. Зная имя, адрес, место назначения и внешность клиента, найти его данные – пара пустяков. Оказалось, важная шишка. Глава отдела нейропрограммеров вольфсбургского автомобильного университета «Культваген». Наш, стало быть, «кавэшник». Что же он в родной автомобиль сесть боится? Про нейропрограммеров я знал, они занимались новейшими разработками биокомпьютеров, созданных на базе клонированной мозговой ткани. Очень перспективное направление. Только при чем тут автомобилестроение? Я решил его разговорить.
И небезуспешно.
Через восемь минут и семнадцать секунд он отложил портфель, через тринадцать минут и восемь секунд закинул ногу на ногу, а еще через шесть минут сорок одну секунду болтал со мной, как с родным. Спеси не убавилось, но язык развязался.
– Пойми, приятель, – говорил господин Вахтель, разглядывая кончик начищенного ботинка, – все эти микрочипы, «железо», клавиатура, 3Д-дисплеи – просто каменный век. Биокомпьютеры! Вот что будет управлять миром!
– Ну, не стоит выкидывать старый добрый микропроцессор, – возразил я, выводя машину на федеральную трассу номер сто восемьдесят восемь. – Все программирование основано на них.
– Это пока. Когда компьютеры станут живыми, они увеличат скорость вычислений в тысячи раз! Не секрет, что мозг любого живого существа гораздо мощнее самого современного компьютера.
– А в шахматы проигрывает.
– Ну и что? Это же чистая математика. Выигрывает тот, кто считает лучше и просчитывает дальше.
– Вот именно, – заключил я. – И так во всем. Потому что жизнь – это подсчеты и вычисления.
– Тут ты загнул, дружище, – тонко улыбнулся пассажир. – Есть области, недоступные машине.
– Например?
– Координация движений физических и этических. Приведение их, так сказать, к общему знаменателю.
– Не понял. Поясните, пожалуйста.
Торстен Вахтель задумался. Потом сказал:
– Движения бывают в реальном пространстве и в пространстве этическом. В реальном пространстве мы ходим, ездим, читаем, планируем, чистим зубы. В этическом пространстве мы – это касается только людей – любим, жалеем, ненавидим, мечтаем. А как объединить эти два пространства в одном мозгу? Люди такое могут. Уже тысячи лет. А компьютеры – нет.
Когда я сталкиваюсь с чем-то новым, становлюсь на редкость упрямым. И не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины.
– Не понял. Будьте добры, поясните еще раз.
Господин Вахтель слегка раздражился:
– Черт, забыл, с кем разговариваю… Тогда упрощенно. Ты едешь по дороге и видишь белку. Логика утверждает: «Не важно, у тебя есть задание. Это не препятствие». И ты продолжаешь спокойно вести машину. Но совесть кричит: «Тормози! Объезжай! Пожалей зверушку!» Первое решение находится в обычном пространстве, второе – в этическом. Они соединяются, и в течение доли секунды человек принимает решение: давить или тормозить. Так мыслит только живой мозг, не силикатный.
Генетик Отто Бауэрнштайн создает новую инфузорию, которая может принести ему Нобелевскую премию и, заодно, перевернуть жизнь всего человечества…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Идея провести «дикарями» две недели отпуска была просто великолепной. …Можно здорово провести время, исследуя таинственный остров. И пускай каталог утверждает, что животные на планете ростом и свирепостью не превосходят земного кролика. Алина способна найти приключения и в крольчатнике!».
«…Со мной творится что-то скверное. Не помню, как сегодня добрался до работы. Вышел из дома, направился к тачке и… сразу оказался у двери фирмы. А весь путь нечувствительно выпал. За руль, как оказалось, не садился, машина так и стоит у подъезда. Ночью снились совершенно реальные сны, будто лечу меж звёзд и планет в компании каких-то неописуемых чудовищ. Только чудовища эти не страшные, а весьма дружелюбные, показывают, рассказывают… Проснулся от того, что начал задыхаться. Самое странное – постель была холодной, словно не я в ней лежал, а мороженый мамонтёнок Дима…».
Пять с половиной веков наблюдали Семеро за спящим демоном. Пять с половиной столетий чудовище, скованное цепями нерушимого Договора, стерегло чистую воду и покой города Базеля.Но сегодня все изменится. Вода превратится в яд, сверкнет в полумраке нож, а багровый взгляд мстителя вспыхнет под карнавальной маской.Пустилась Смерть в последний пляс, она дремала пятьсот лет. Король Змей. Встречайте его Величество!
«Я – улитка. Слизняк. Разумное брюхоногое.Оттого что во мне центнер веса и полтора метра росту, суть не меняется. Равно как и человеческое отношение. Люди относятся ко мне в лучшем случае с гадливостью и жалостью, а в худшем…В худшем они меня ненавидят.Например, за мою медлительность. Их тошнит, оттого что я оставляю липкий след. Они издеваются над моей манерой втягивать глаза внутрь мантии каждые десять-пятнадцать секунд. Их злит, что на моем лице никогда не отражаются эмоции. Многим даже невдомек, что у меня вообще нет ни головы, ни лица.
В лесной сторожке молодой человек дважды увидел один и тот же сон о событиях времен войны, которые на самом деле происходили тогда на этом месте. Тогда он выдвинул гипотезу: природа записывает и хранит все события. В местах пересечения временных потоков наблюдатель может увидеть события из другого временного потока. Если найти механизм воспроизведения, станет действовать закон обратимости.
Сигом прилетел исследовать планету, очень похожую на Землю. Здесь есть море и берег, солнце и небо. Надо было работать, действовать, но сигом только сидел на берегу, смотрел на море и размышлял. Такое с ним случилось впервые.
Несколько лет назад Владимир Левицкий сильно пострадал при пожаре. Он получил ожоги и переломы, а кроме того, ему раздробило рёбра, и врачам пришлось удалить у него правое лёгкое и часть левого. Теперь же он — неоднократный чемпион Европы по лёгкой атлетике и представляет СССР на международных соревнованиях. Возможно ли это?
К воспитателю пришел новый ученик, мальчик Иосиф. Это горбатый калека из неблагополучной семьи, паралитик от рождения. За несколько операций медики исправили почти все его физические недостатки. Но как исправить его тупость, его дикую злобу по отношению к взрослым и детям?
К воспитателю пришел новый ученик, мальчик Иосиф. Это горбатый калека из неблагополучной семьи, паралитик от рождения. За несколько операций медики исправили почти все его физические недостатки. Но как исправить его тупость, его дикую злобу по отношению к взрослым и детям?
Об озере Желтых Чудовищ ходят разные страшные легенды — будто духи, или какие-то чудища, стерегут озеро от посторонних и убивают всякого, кто посмеет к нему приблизиться. Но группа исследователей из университета не испугалась и решила раскрыть древнюю тайну. А проводник Курсандык взялся провести их к озеру.
«Выход в свет книжного издания романа Роберта Ибатуллина „Роза и червь“ немного оживил надежды любителей/читателей прежде всего „НФ“, хотя вызвал маленький всплеск старого спора о дефинициях. В современных терминах это не совсем НФ, оказывается, а „космоопера“ с чертами „новой космооперы“…».
«Даже ночью улицы Благословенного города хорошо освещены. Приветливые уборщики буквально на коленях вычищают тротуары; улыбаются случайным прохожим; негромко переговариваются и желают друг другу удачного дня. Бежать! Бежать, пока не поздно, пока исчезновение не заметили, ведь неведение Старших продлится недолго. Рей слишком плохо знал город, чтобы выбраться из него в спешке и нигде не заплутать, а значит, стоило быть предельно внимательным…».
«Измученные мамаши с ревущими детьми, усталые командированные, отсчитывающие время, когда самолет наберет высоту и они смогут включить ноутбуки, отпускники, поглядывающие, когда уже стюардесса протянет пластиковую коробку с обедом, – все ожидают взлета, сидя в неудобных креслах с вертикальной спинкой, но самолет стоит. Не работает ни вентиляция, ни туалет, пассажиры демонстративно обмахиваются журналами авиакомпании, потому что ни на что больше те не годятся, и копят злость…».
«Кот орал ночью так, что Максим проснулся в два часа и подумал: кто-то умирает! – настолько душевные фиоритуры издавал котяра. Зверь буквально плакал и стонал, как человек, испытывающий невероятную боль. Ему было холодно, мучил голод, и в мяве он изливал своё непонимание человеческой чёрствости и отсутствия у людей сочувствия…».