Свобода - [34]

- Я не могу дать ее вам.

- Почему?.. Вы думаете, что...

- Я сожгла эту рукопись... вчера же... как только он скончался...

... На этих ее словах траурная музыка замолкла, зазвучал национальный гимн...

... Чувствуя, как снова нарастает гул в ушах, профессор уставился на сцену, где на горе цветов покоился академик.

Академик уже не давал ему знаков... Громадный желтоватый зал, вдруг сжался, посерел, женщины в черных платьях, сидевшие в первых рядах, словно в каком-то кошмаре, вдруг стали тоньше, и как черные, острые зубья выстроились по бокам, а гроб на сцене вдруг стал расти и уперся ему почти в горло...

...Профессор встал и, цепляясь полами пальто за стулья, вышел из зала...

С трудом добежав до мусорной урны в дальнем конце вестибюля, он, прячась от посторонних, сунул чуть ли не всю голову в ведро, его отчаянно выворачивало от рвотных спазмов...

... Но желудок был пуст. Он достал из кармана пальто платок, вытер губы, и вдруг вспомнил, что уже два дня у него ни крошки во рту не было.

... Вдову заставили сжечь рукопись академика... запретные мысли, о которых он говорил, бесследно исчезли с лица земли, - думал профессор.

... Вестибюль был пустынен. Топот собственных шагов раздражал и без того расстроенные нервы профессора.

... Что же теперь делать?.. - думал он, расхаживая, руки в карманах, по вестибюлю. - Идти и покупать себе саван, а потом вернуться домой, обернуться в него и ждать этого настойчивого, упорного посланца!?.

Профессор почувствовал, что ему хочется кричать что есть мочи, разбить равнодушную тишину этого огромного здания.

... Пара человек в пальто и шляпах, о чем-то тихо разговаривая и не обратив на него внимания, поднялись по лестнице и вошли в зал.

... Отвернувшись к стене, профессор прижался к мраморному подоконнику.

... Все это от нервного расстройства и переутомления... - подумал он и, аккуратно сложив вчетверо, спрятал в карман измятый им, пока сидел в зале, платок.

... Выходит, - думал профессор, - я еще не совсем обречен, у меня еще не оборвалась связь с этим миром, как говорил этот больной переводчик... Если мысль о смерти пугает меня, то значит...

И тут вдруг профессору вспомнилось, как всего лишь вчера маленький академик плакал, уронив голову на руки... Неизбежность ухода из жизни пугала и академика.

... Двери актового зала широко распахнулись. Показался сначала гроб с телом академика, затем несколько венков, за ними стали выходить люди...

... На миг профессору захотелось скрыться из вида, сойти по лестнице, смешаться с людьми, затеряться в толпе... Но тут глаза его встретились с презрительным и гневным взглядом той самой полной женщины в черном платке, сидевшей рядом с вдовой академика, он растерялся и отошел в сторону...

... Гроб проследовал мимо него вниз по лестнице...

- Профессор...

... Это была вдова... Она смотрела на него из толпы, идущей за гробом...

... Опустив голову, он смешался с процессией...

... На части улицы движение машин было остановлено, и над ней гордо и торжественно плыл гроб... Вдова замедлила шаги и пошла рядом с профессором...

- Вы простите меня, профессор... Я увидела, в каком состоянии вы вышли из зала...

... Профессору все еще было плохо. От вдовы академика пахло формалином... Наверное, всю ночь она провела рядом с покойным, которому ввели формалин, чтобы задержать разложение... - подумал профессор, и ему представилось, как в одну из ночей и его тело, напичканное формалином, тоже будет лежать в гробу...

В отличие от академика ту ночь до утра он, наформалиненный, проведет в одиночестве... И только из какого-то угла комнаты на него будет смотреть рябой парень в серой куртке.

- Профессор... - вдова академика мелко семенила, прижимая к груди маленькую сумочку... - Я должна знать, для чего нужна вам эта рукопись...

Проговорив это, вдова вдруг посмотрела прямо в глаза профессору.

- Я...

... Все снова смешалось в его голове... И в этом сумбуре мыслей затерялись слова вдовы. Он почувствовал, что сейчас у него нет сил торжественным шагом идти по этой перегороженной от машин улице...

- Рукопись мне нужна... - проговорил он.

- Профессор... - вдова академика взяла его под руку, - ... я никогда не могла читать его рукописей. Он писал старым, арабским алфавитом... А я хочу знать, чем он занимался в последние годы... Полагаю, я имею на это право.

- Конечно... безусловно... Дело в том, что и я по той же причине хотел прочитать эту рукопись...

- Мне кажется... - вдова поднесла влажный платок к носу, - ...мне кажется, вы от меня что-то скрываете... И он тоже последнее время что-то скрывал от меня...

... С трудом волоча ноги, профессор проклинал себя за то, что пришел сюда, ну, чего хочет от него эта встревоженная женщина, повисшая на его руке так, что, кажется, вот-вот рука оторвется?!. Ведь он не знает, что знает вдова и чего она не знает?!.

- Я теперь понимаю... - женщина, прищурившись, глядела куда-то вдаль. - Все из-за этой рукописи. Все несчастья начались с тех пор, как он начал работать над ней, у него расстроились нервы, ему начали сниться кошмары...

"Начали сниться кошмары..." - несколько раз повторил про себя профессор. Наверное, не только ему, но и бедняге академику снились кошмары. Об этом есть даже какая-то поговорка, думал профессор.