Свиток желаний - [18]

Бывший студент-медик, вылетевший со второго курса, знал слишком много. Даже теперь, десять лет спустя, занимая средней величины пост в представительстве австрийской фирмы, производящей одноразовые салфетки, ватные палочки и бумажные полотенца, Огурцов страдал от множества своих знаний.

Недоучившийся медик видел опасности там, где другие их благополучно прохлопывали. Чего уж, кажется, милее, чем поковырять пальцем в носу? Ан нет, ахтунг! Чрезмерно увлекшись, легко пополнить собой, любимым, ряды клинических идиотов. Как? Запросто! Поджимая губы, вечно застывшие в ожидании беды, Огурцов объяснил бы вам, что, извлекая из носа присохшую козявочку, легко занести через капилляры инфекцию, которая в свою очередь вызовет закупорку сосудов головного мозга.

«И это еще только начало!» – воскликнул бы Огурцов и, закатывая измученные глаза с базедовой поволокой, поведал бы страшную тайну. Рыба накапливает ртуть. Консервы увеличивают вероятность рака. Встав резко со стула, легко схлопотать инсульт. Острая фольга от шоколада «Аленка» в состоянии перерезать вену, если пилить ее этой фольгой некоторое время. А сама наша пища? Что она такое, как не кладбище пестицидов, гербицидов, консерванта Е и гормональных добавок!

Но если бы все ужасы мира ограничивались лишь этим! Как легко, как славно было бы тогда жить! Увы, несчастному Огурцову было известно в сотни раз больше. Взять хотя бы транспорт. Самолеты падают в океаны. Троллейбусы горят, как спички. Если троллейбус не сгорел сегодня – значит, он сгорел вчера. Автобусы только притворяются, что у них есть маршрут и остановки. На самом деле они терпеливо ищут закрытый железнодорожный шлагбаум, чтобы снести его и заглохнуть. А метро? Воздух в нем полон тяжелейших инфекций. Эскалаторы, обрываясь, хватают зазевавшихся бедолаг зубчатыми колесами и затаскивают в лязгающую утробу. А маньяки-машинисты, устремляющиеся в тоннели с ухмылкой на устах и с защемленными пневматическими дверями пассажирами?

Грустно, очень грустно жилось на свете злосчастному Антону Огурцову. Не жилось ему, а обиталось. Даже вечером, падая в изнеможении на холостяцкую кровать, застеленную бесплатно выданными самому себе в рекламных целях антисептическими простынями, он не мог забыться спасительным сном. Огурцов лежал и вспоминал, что в подушках живут стрептококки, выпитый на ночь стакан чаю может вызвать рвоту, а тлеющий матрас способен удушить спящего человека за пять минут.

Среди ночи он просыпался в холодном поту. Ему мерещилось, что сорвало предохраняющий вентиль на трубе и квартира наполняется метаном. Кроме того, пакостный фальцетик регулярно нашептывал ему, что, по статистике, девяносто процентов людей умирают в постели.

Тот же неустанный фальцетик внушал Антону Огурцову бдительно относиться к своему здоровью.

В разное время сотрудник инофирмы подозревал у себя спондилоартрит, перитонит, пиодермию, гельминтоз, ирит, астигматизм, рак, лимфаденит, полиневрит, эндокардит, цирроз, трахеит, лепру и гингивит. То, что ни один из этих диагнозов не подтвердился, не ослабило его природной мнительности.

Не было ни одного крупного медицинского светила, к которому бы Огурцов не являлся на прием. Гомеопаты, вирусологи, дерматологи, аллергологи, бактериологи, гастроэнтерологи, терапевты, токсикологи и фтизиатры – все знали его в лицо. Всем им работник салфеточного фронта демонстрировал свой атлетический торс и настороженные глаза параноика. Отвязаться от перепуганного Огурцова, сгорающего от желания услышать правду, было невозможно. Он присасывался, как пиявка, и рыдал докторам в жилетки, умоляя: «Профессор, не обманывайте! Скажите правду, как бы жестока она ни была!»

Отчаявшись, врачи применяли последнее средство – посылали министра антибактериальных салфеток к своим коллегам, тоже маститым светилам, на которых у них имелся зуб. Врачи перебрасывались Огурцовым, как чугунной болванкой, спеша с его помощью подложить свинью недругу. В результате гистолог отсылал Антона к кардиологу, офтальмолог – к бальнеологу, а эндокринолог – к ортопеду.

На прощание каждое светило все же считало своим долгом что-нибудь выписать Огурцову на память о себе. В результате в кухонном шкафчике у Антона рядами выстраивались папазол, аспаркам, рибоксин, нитросорбид, норсульфазол, эринит, этазол, сенаде, сустак, теофиллин, левомицетин, холосас в синеньких бутылочках, холосас в красненьких бутылочках, тетурам, нембутал натрия, ноотропил, супрастин, гидрокортизон и самое любимое из всех лекарств, название которого Огурцов выговаривал за два страстных вздоха, – аноксициллин 0,123. Могучий организм атлета пока успешно справлялся со всей этой дрянью, ежедневно пожираемой в немыслимых количествах.

С вредными привычками у герцога салфеток и магистра ордена ватных палочек было не то чтобы туго, а вообще никак. В этой графе у него стояли сплошные прочерки. Когда при нем курили, он зеленел. Иногда он выпивал вина, но исключительно в рамках ампелотерапии по одной чайной ложке два раза в день. Еще напряженнее было у Огурцова с девушками. Если случалось, что кто-нибудь из них заинтересованно подходил к мускулистому красавцу, Огурцов сразу обращался в бегство. Там, где другие видели девушек, он видел орды микробов, гепатит и вирус гриппа.