Свиток благоволения - [26]

– А почему обязательно в Гонконге?

– Вообще-то необязательно, но подумай-ка о преимуществах! Кроме того, что это у него под носом, если он познакомится с кем-нибудь в Гонконге, у него появится еще один источник информации о том, что там происходит. А это немаловажно для человека, собирающегося завоевать эту территорию, разве не так?

– Может, и так. Вы наверняка много размышляли над этим.

На лице Суня появилось печальное выражение.

– Сегодня днем, когда я беседовал с ним, мне в голову пришла еще одна мысль, и она пугает меня.

– О чем вы?

– Допустим, это лучевое оружие уже значительно более совершенно, чем он позволяет себе обнаружить это. Ты читал отчет о недавних испытаниях в центре «Восточный ветер»?

– Да. Это просто ширма.

– Я того же мнения. Каждый, кто прочел бы этот отчет, пришел бы к заключению, что там балуются с фейерверками вместо того, чтобы заниматься разработкой нового вида оружия…

– Слишком мягко сказано… Но что вы там вычитали?

– Позволь мне задать тебе еще несколько вопросов. Во-первых, есть ли у американцев подобный опыт в уничтожении подобных спутников?

– Да.

– Как ты считаешь, это они сбили спутник?

– Не думаю. Это был их спутник, в конце концов, с их же оборудованием на борту.

– Но тогда зачем русским заниматься этим, то есть рисковать всем ради одного-единственного спутника?

Лицо Ван Гоина вдруг окаменело.

– Не думаете же вы в самом деле, что Ло Бин… Но с чего бы ему?..

Раздался стук в дверь. Сунь Шаньван знаком приказал начальнику штаба замолчать.

– Войдите!

Вошел один из секретарей.

– Прошу прощения за беспокойство, инспектор, но…

– Что случилось?

– Командование Пекинского гарнизона докладывает о крупных скоплениях людей в юго-западной части города. Ими руководят какие-то злостные элементы, остатки аппаратчиков и номенклатурных кадров, которых отправляли в деревни на перевоспитание. Столица наводнена слухами, моральный дух в рядах военной полиции чрезвычайно низок, а начальник гарнизона хотел бы срочно переговорить с вами.

Сунь обернулся к Вану с выражением безнадежности и хотел было что-то сказать, но секретарь продолжил:

– Кроме того, доктора Председателя обратились с просьбой… – Тон молодого человека был совершенно спокоен и деловит: – Они просили вас срочно прибыть. – Он кашлянул и неловко переступил с ноги на ногу. – Прошу меня извинить, но мне было приказано, чтобы я повторил: немедленно.

Сунь бросился из кабинета, за ним последовал Ван. Секретарь, которого звали Чжан Минжун, вернулся в свой кабинет и налил себе из общего термоса чашку жасминового чая. Настал желанный момент отдыха: он находился на дежурстве уже в течение девятнадцати часов, и усталость проступила в его облике манекена из витрины модного магазина. Он покончил с чаем и со вздохом придвинул к себе никогда не уменьшавшуюся кипу бумаг. И тут зазвонил телефон.

– Алло!

– Минжун?.. Это Гуанпу.

Молодой секретарь закусил губу. Гуанпу, отвечавший за железнодорожный транспорт, занимал соседнюю с Минжуном квартиру. К тому же он был постоянным представителем в местном уличном комитете и как таковой считался весьма важной персоной в обществе. Не из тех, кем можно пренебречь.

– Как дела?

– Занят.

Гуанпу намека не уловил.

– Да, я подумал было, каковы твои успехи в том поручении, что я тебе давал? – Он понизил голос. – Совершенно не хотелось бы просить тебя пользоваться твоими связями, но мне не к кому больше обратиться.

Чжан Минжун подавил зевок и постарался сосредоточиться.

– В принципе, кое-что есть. Но новости не особенно приятные.

– Ты можешь мне сказать?

– Не по телефону. Послушай, почему бы тебе не пригласить эту девушку к себе на квартиру сегодня вечером, а? А я бы заглянул к тебе по пути домой?

– Будет сделано. Ну, скажем… часов в восемь?

– Нет. – Минжун обвел взглядом офис. В нем стояло четыре стола, но ни за одним из них уже не было сотрудников – все разошлись по домам, валясь от изнеможения. Коли Сунь ушел к одру Председателя, то… одним меньше, одним больше – какая разница? – Пораньше. Я уже ухожу.

Уходя, он ненадолго задержался у стола, на котором он вместе со своими сотрудниками в обязательном порядке занимался составлением мозаичной картины из двух тысяч элементов. На ней была изображена гора Фудзи: огромное пространство синего неба, снеговая шапка, размытые очертания огромной вершины, а у подножия – цветы. Усилий хватило бы до скончания века, однако всем нравилось возиться с мозаикой. Это стимулировало работу мозга: поиск внешне несопоставимых деталей путем обнаружения какого-то общего признака компенсировался удовлетворением от того, что внезапно отыскивался действительно нужный фрагмент. Параллель с повседневными обязанностями была совершенно очевидна: никому не полагалось покидать офис в конце рабочего дня, не прибавив к головоломному изображению хотя бы одной частицы. Минжун совершенно случайно наткнулся на сегмент синего неба, который неожиданно точно лег на место… почти с мистической быстротой. От этого Минжуну стало немного легче: хоть что-то сегодня удалось.

В автобусе по дороге до Пекина он снова задумался над задачей, которую поставил ему на прошлой неделе Гуанпу. Дело выглядело достаточно простым: понадобилась всего пара непрослушиваемых телефонных разговоров для того, чтобы докопаться до истины. Но Минжуну было не по себе от этих истин. Ему ни во что не следовало влезать. Если бы сама жизнь была чем-то наподобие бесконечной мозаики, вроде той, что собирают на столе в офисе, он мог бы объяснить себе, что возится с пустячным фрагментом, который, пожалуй, подходит, а в общем – нет… Так что же ему сказать этой… как, кстати, ее зовут?..