Свиток благоволения - [104]

– Ты еще не слышал вторую часть моего предложения.

– Мне и не надо ее слышать. Она касается того, чтобы избавиться от Камнора, верно?

– Я хочу получить от него документ. Пусть он подтвердит свое участие в плане «Свиток благоволения», чтобы потом он не смог отвертеться. Или – да, он выходит из игры.

– Опасно, – задумчиво заметил Гранвиль Петерсон. – Даже если он и подпишет такую бумагу, как только он выйдет из этой комнаты, он сможет причинить массу вреда.

– Я подумал об этом. Я готов согласиться на круглосуточный надзор за мной в течение следующих двадцати четырех часов, чтобы каждое мое движение отслеживалось… при условии, что Камнор согласится на то же самое в отношении себя. Так что ты скажешь, Алекс?

Камнор встал и очень тщательно сверился с одними из своих наручных часов.

– Время идет, – заметил он. – У нас много других дел, чтобы обсуждать эту ерунду. Все согласны, что «Благоволение» надо запускать в ход немедленно. Что же до второй части твоего предложения… честно говоря, это просто свист в темноте для того, чтобы скрыть тупость. Мое собственное предложение более практично. Я хочу, чтобы программа «Благоволение» была передана комитету членов Клуба сейчас, немедленно. Я готов быть членом этого комитета. Поэтому если…

– Минутку. Уже было внесено предложение. – Голос Петерсона прозвучал неожиданно резко. – Счастлив заметить, что предложение является единым целым, обе его части или отвергаются, или принимаются. Мистер председатель?

– Кто за то, чтобы принять предложение Саймона Юнга?

Четыре руки поднялись сразу же: Петерсона, Вебера, Лонгмэна и одного из группы «денежных людей». Саймон и Том подняли руки, чуть выждав. Еще один банкир присоединился к ним, но с очевидной неохотой. Клэнси. Восемь.

– Против?

Камнор, конечно же. Четыре руководителя английских хунов проголосовали, как один, с бесстрастными лицами. Мэт подумал, не месть ли это? Законное суждение коммерсанта? Что бы ими ни двигало, ни один из них особенно не стремился смотреть Саймону в глаза.

Остальные банкиры сбились в кучку, раздумывая. Затем двое из них подняли руки. Семеро против.

– Воздержавшиеся?

Трое, включая Роджера Сандерсона, последнего человека, на которого Том понадеялся бы.

– Предложение принято. Саймон, если ты не против, я пошлю один из броневиков Корпорации за программой.

– Хорошо.

– Далее, касательно «сторожевых псов» для наблюдения за тобой и Алексом…

Камнор встал и, не забыв застегнуть пиджак, направился к выходу. Голос Тома прозвучал резко и отрывисто.

– Вернись сюда!

Саймон вскочил с кресла и двинулся вокруг стола. Но Камнор уже подошел к двери, и, когда он обернулся к сидевшим в комнате, все увидели в его руке пистолет.

– Нет, – тихо произнес он. – Но я все еще вхожу в проект «Благоволение», джентльмены. Вы не сможете уйти из Гонконга без меня.

И дверь беззвучно закрылась за ним.

Глава 31

Грохот шести выстрелов, прозвучавших в течение считанных секунд, прокатился по лихтеру, отдаваясь словно эхо грозовых раскатов. Старший капитан каравана «Стейтвинг» опустил свой «смит-и-вессон» и вытащил сигару изо рта только затем, чтобы сказать:

– Вот как это делается.

Диана взглянула. Три отверстия в стенке одного гроба и три отверстия в стенке другого; каждая серия дырок расположилась почти по идеальной прямой линии. Впечатляет. Но тогда она уже знала, что капитан, Ллойд Саундерс, служил в американских ВМС вместе с Уорреном Хонименом. Они должны были владеть этим смертоносным искусством.

Когда она спросила:

– Нам и вправду необходимо сидеть в них? – Уоррен, как показалось ей, разволновался.

– Если китайцы поднимутся на борт, то да! Это ваше единственное место укрытия.

Диана попыталась принять его убеждения как должное. Но дышать глубоко в трюме лихтера было трудно: запах камфарных гробов, составленных по десять один на другой и перевязанных канатами, насыщал воздух в трюме не хуже, чем концентрированные духи. Мысль о том, что ей надо будет залезть в один из гробов, пусть даже продырявленный для вентиляции револьвером Саундерса, казалась ей невыносимой.

Она оставила двоих мужчин, подошедших друг к другу и совещавшихся встревоженным шепотом, и пошла по ближайшему проходу между двойными рядами гробов. Чан Пин сидел с правой стороны, привалившись к корпусу лихтера спиной, подтянув колени и положив голову на руки.

Диана осветила его фонариком. Он поминутно бормотал что-то, сжимая кулаки или перекладывая руки, прежде чем снова провалиться в апатию. В таком состоянии он находился с самого Лючжоу, когда они поднялись на борт днем раньше.

С того момента он не ел и не спал, хотя по настоянию Дианы выпил воды. Он постоянно жаловался на окоченение и судороги в мышцах, особенно возле раны на ноге. Она очень волновалась за него.

Диана присела. Так как она находилась на палубе, она знала, что караван быстро движется по Западной реке на юг. Иногда они шли по широкой водной глади с тихим течением между знаменитыми образованиями карста, увенчанными зеленью, прославившими эту часть Китая; иногда суда проходили сквозь теснины высоких ущелий, где река стремительно несла свои воды и навигатор вел караван «по наитию и уповая на Бога», ибо стоило ему ослабить внимание всего лишь на секунду, и судно оказалось бы выброшенным сильным течением на скалы, усеявшие фарватер. Временами, когда она смотрела на Чан Пина, ей казалось, что она сама, по собственному желанию отправилась в такое путешествие: преисполненное опасностей впереди и сзади, справа и слева, сверху и снизу. Опасности без конца. Путь, усеянный душевными травмами и без надежды на успех.