Свитер - [15]

Шрифт
Интервал

С Антони слова были лишними. В следующий раз, когда Долорс вошла в его дом с корзинкой — в ней все еще перекатывалось несколько каштанов, собранных накануне, — он спросил, не желает ли она воды или, может быть, молока. Это предложение дорогого стоило. У себя дома она привыкла, что молоко на кухне есть всегда, но в доме рабочего в первые послевоенные годы оно оставалось предметом роскоши. Еще есть вино, продолжал он, явно волнуясь, возможно, вы предпочтете его? Позднее Антони уверял, что предложил вино только потому, что она так и не ответила, хочет ли молока, чем привела молодого человека в некоторое замешательство. Идея с вином Долорс понравилась. Хорошо, я согласна, к великому удивлению хозяина, ответила девушка. Извините, я думал, вы не пьете… Я действительно никогда его не пила, но сегодня хочу попробовать. Несколько мгновений он пристально смотрел на нее, затем ушел за бутылкой вина — того, что обычно пьют рабочие, которые не называют его ни хорошим, ни плохим, поскольку другого все равно купить не могут. Это было просто вино — и все. Так они совершили еще один опасный виток вокруг пламени: Долорс, никогда до этого не пробовавшая спиртного, не знала, каково вино на вкус, и понятия не имела, что с ней станет от одного стакана… Отец, конечно, употреблял вино, но только за едой и очень умеренно.

Долорс вновь рассмеялась, больше не в силах сдерживаться. Вино ударило ей в голову уже после пары глотков. Она отлично помнит его вкус, чистый спирт, как показалось ей тогда. Ужасная гадость, решила она и вернула стакан Антони, простите, но… Ничего страшного, сказал он, забирая его, я допью. Молодой человек накрыл стакан тарелкой и поставил в угол кухни, сейчас никто так не делает, а тогда это было нормой, когда на столе нет хлеба, то и одна крошка — целое сокровище.

Кажется, Марти и его друг выходят из комнаты. Зайдут они в столовую или Дани сразу уйдет? Долорс услышала, как хлопнула входная дверь, значит, Марти остался один, отсюда его не видно, но она хорошо представляет себе, как он неподвижно стоит, прислонившись к стене или дверям, витая мыслями в облаках — облаках, которые окутывают тебя, стоит выпустить из объятий того, кто заставил звучать в твоей душе тысячи колоколов, облаках, сотканных из самых противоречивых ощущений, смущающих твою совесть. Она тоже так стояла, прислонившись к дверям, — правда, не возле дома Антони, а возле своего — прежде чем войти.

Что сейчас творится в голове у Марти? Что он чувствует? Что воображает? Пару минут внук стоял неподвижно, а потом медленно двинулся по коридору и так же медленно вошел в столовую. Долорс, якобы с головой погруженная в работу, не смотрела на него, потому что на самом деле не знала, как на него смотреть. Краем глаза она видела его тень и слышала, как его шаги на несколько секунд замерли возле нее. Из-за волнения она пропустила несколько воздушных петель — теперь придется их добирать. Больной глаз зачесался, она отложила вязанье и принялась тереть веко. Марти продолжал стоять в трех шагах от нее, и у Долорс сжалось сердце: только сейчас мальчик понял, что был дома не один, а раньше это ему и в голову не приходило. Не в силах больше сдерживаться, Долорс взглянула на внука. Она никогда не видела Марти таким бледным и напуганным. Он всегда так уверен в себе, а сейчас явно до смерти боится, что после того, что произошло, навсегда утратил расположение бабушки.

Где ты была? Ты знаешь, который час? Я собирала каштаны, ответила Долорс. Она тоже была ни жива ни мертва от страха, но скрывала это. Каштаны собирала, говоришь? Отец не очень-то этому поверил, и дочь показала ему корзинку с жалкой кучкой коричневых плодов. Пока маловато, но завтра опять туда схожу — может, удастся набрать побольше. Это ложь, каштанов сейчас полно, но она знала, что отец не пойдет ее проверять и уж тем более не будет справляться у рабочих, каков нынче урожай каштанов. В такое время девушка одна на улице — что люди подумают? Да ладно тебе, папа, еще не поздно, не кипятись, сейчас я займусь ужином, не беспокойся. Долорс оставила в прихожей жакет и корзину и пошла проверить, как там справляется кухарка. Именно этого и хотел отец, этого и добивался — чтобы дочь была дома, так что дело вовсе не в том, что он подозревал ее в чем-то нехорошем, просто ему не нравилось, что на улице уже темнеет, а Долорс неизвестно где. Она успокоилась, вошла на кухню, поинтересовалась, что сегодня на ужин и скоро ли он будет готов. Потом, когда они оба уже сидели в столовой, она погладила отца по руке и совершенно спокойно сказала: не волнуйся, папа, ужин всегда будет подан вовремя, а за городом в этот час так красиво, надеюсь, ты не будешь возражать, если время от времени я буду там гулять, это так романтично, папа! Она смотрела ему прямо в глаза, не мигая, и думала: господи, Долорс, первый раз в жизни ты врешь так бессовестно.

Лгать или не лгать. Немножко того, немножко другого, думала старуха, глядя на Марти. Надо говорить откровенно до тех пор, пока нет опасности нанести человеку обиду. Ложь придумана, чтобы не причинять боль. В свое время она много врала и нисколько в этом не раскаивается. Интуиция подсказывала ей, что и сейчас будет лучше, если родители пока не узнают о сексуальной ориентации Марти. Они не готовы это принять. Долорс знала, что возразит на это внук: нужно им все объяснить, бабушка, я не могу жить во лжи, и так далее. Молодые сегодня просто одержимы идеей жить не по лжи, а сами не замечают, что взрослые им врут, вбивают в головы всякую демагогию, — разумеется, из самых благородных побуждений, — но все эти бредни моментально отходят на задний план, стоит благополучию их мира, о котором молодым нечего и мечтать, пока не достигнут определенного возраста, оказаться под угрозой. Бедные дети, думала старуха. Единственное, что она может сделать, — это улыбнуться, чтобы Марти понял, что она на его стороне и не осуждает своего внука.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


На четвертый раз везет

Вернувшись из-за границы в свои тридцать с хвостиком, Паула обнаруживает, что обе ее закадычные подруги уже сделали свой выбор в жизни – одна обзавелась семьей и ждет ребенка, забросив мечты о сцене, другая все силы отдала карьере и уже немалого добилась. А у Паулы – только случайная, хоть и увлекательная, работа и такие же случайные и яркие романы. Не пора ли наконец тоже на чем-то остановиться? Но как, если жизнь предлагает все новые и неожиданные варианты? Неужели взять и отказаться?


По ту сторону лета

Эжени Марс далеко за пятьдесят. Однажды, когда ей уступают место в автобусе, она понимает, что жизнь клонится к закату, а впереди — только одиночество и угасание. Муж ушел к молодой женщине, дочь-студентка изводит бесконечными придирками и насмешками. Как-то раз, обедая в ресторане с двумя подругами-занудами, она замечает юного официанта: его легкая танцующая походка завораживает ее.


Лимоны желтые

Этот роман – житейская история о любви, карьере и высокой кухне. Вырываясь из объятий хозяина фешенебельного ресторана, юная официантка Агнес Эдин разбивает бутылку коллекционного вина и теряет из-за этого любимую работу. В тот же день девушку ждет и другой удар: ее возлюбленный, рок-музыкант Тобиас, сообщает, что встретил другую.Но униженная, все потерявшая Агнес не сдается, она вместе с приятелем создает новый ресторан в итальянском стиле под названием «Лимоны желтые» – по строчке из песенки про Италию.


Сорок правил любви

До сорока лет жизнь Эллы Рубинштейн протекала мирно и размеренно. Образцовая хозяйка, прекрасная мать и верная жена, она и предположить не могла, что принесет ей знакомство с рукописью никому не известного автора. Читая «Сладостное богохульство», Элла перестает понимать, где находится — в небольшом американском городке в двадцать первом веке или в тринадцатом столетии в Малой Азии? С таинственным автором романа она переписывается или же с самим Шамсом из Тебриза, знаменитым и загадочным странствующим дервишем? Любовь врывается в ее сердце, полностью переворачивая привычную и такую милую ей жизнь…