Свинья или гусь - [20]

– А деньги?

– Деньги? Да, я взял их. Подумал, что пригодятся. Снял ключи у него с пояса и пошел в сарай. Там у него сундук с добром, я видел, как они выгружались утром. Я взял один кошелек. Ключи вернул обратно, кроме самого большого – его нужно снимать со связки, чтобы открыть замок. Я запер сарай, а ключ забыл в кармане. Вернул связку на место и отправился спать. Утром понял, что оплошал. Кошелек с ключом держал в своей сумке, а когда увидел, что вы пошли обыскивать сарай, решил перепрятать. Сунул под прилавок – не думал, что там найдут.

– И почему же решили сознаться?

– Неужели не понимаете? Я думал сбежать вместе с Элен и Жако. Денег нам бы хватило, чтобы начать все заново. Но если во всем обвинят Пьера, это невозможно: не смогу я жить спокойно, если его повесят за мой грех. Смотреть в глаза Элен не смогу. Значит, все кончено теперь, и бежать больше некуда.

Солдат замолчал. Доктор медлил. Эта история была похожа на правду, она объясняла все. Или почти все?

– Я верю вам, Жоффруа. Останьтесь пока здесь. Я запру дверь, Лу караулит снаружи.

– Да, мсье.

Доктор вышел из номера и запер его. Лу невозмутимо охранял дверь в каморку.

– Теперь у вас два узника: в нашей комнате Жоффруа. Пока никаких вопросов, – добавил Андре, встретив удивленный взгляд слуги, – и с подозреваемыми лишнего не болтайте, если случится к ним войти.

– Понял.

Доктор спустился в зал. Он подошел к камину, взял кочергу и осмотрел ее. Орудием убийства за сегодня успели не раз воспользоваться, и следов крови или волос Андре не увидел.

В животе уже урчало, но до ужина оставалось добрых три часа. Податься ему было некуда. В задумчивости мужчина вышел на улицу и стал прогуливаться по двору между лужами.

Солдат говорил как будто складно. В страхе люди совершают много глупостей, тем более если замешана любовь. Но слишком уж много самоотверженности он проявлял, слишком многое приносил в жертву ради жизни своего соперника…

К Андре подошел хозяйский мальчишка. Жако нерешительно потоптался на месте, разглядывая угрюмого мужчину в черных одеждах, и наконец спросил:

– Жоффруа грустно теперь?

– Пожалуй, – ответил ему доктор.

– Это все я виноват. Не надо было ему рассказывать про бесов.

– Каких-таких бесов, Жако?

– Таких, что ночью в сарае шастали, – затараторил мальчишка, – Мама сказала, что никого там нет, – но я-то не дурак! Отец говорит, что дурак, а Жоффруа нет… Он добрый. А теперь тоже будет думать про меня плохо…

Мальчишка всхлипнул, сорвался с места и скрылся в доме. Андре секунду глядел ему вслед, а затем решительно направился к сараю. Он открыл замок ключом, который нашла Элен, и распахнул двери. Трактирщик не соврал: света с улицы более чем хватало.

Доктор наклонился и начал внимательно рассматривать усеянный лежалым сеном пол. При первом обыске сарая его интересовал только сундук, но теперь новоиспеченный следователь искал нечто другое. Днем они тут порядочно наследили, и все же Андре надеялся, что улики сохранились. Он победоносно вскрикнул и подобрал с пола пучок сена, перепачканный дворовой глиной. Глина все еще была сырой, поэтому доктор завернул находку в носовой платок и спрятал в кармане.

Когда Эрмите вошел на кухню, Элен сидела возле стола, обнимая сына. Мальчик тихонько скулил, размазывая слезы по лицу. Как бы ни жаль было их тревожить, нужно было действовать.

– Простите, что беспокою в такой тяжелый момент… Мне нужно снова осмотреть тело.

Жако, услышав слова доктора, вырвался из рук матери и скрылся в хозяйской комнате. Элен с отчаянием смотрела ему вслед.

– Простите доктор. Он никак не может прийти в себя: только что умолял меня заколотить подвал. Боится, что ночью дух мертвеца будет бродить по гостинице.

– Вам следует успокоить его. Такие пугающие фантазии только вредят мальчику.

– Да-да. Вы ведь справитесь сами…

Трактирщица поспешила вслед за сыном. Доктор взял лампу, открыл люк и по знакомой лесенке спустился в подвал. Третий раз за этот день ему приходилось обыскивать труп. Поморщившись, Андре развернул саван и попытался снять купца его меховую накидку. Из-за окоченения тела это потребовало немалых усилий.

Доктор разложил накидку на полу и внимательно осмотрел ее, затем перевернул на другую сторону и так же кропотливо изучил с изнанки. Потребовалось немало времени, чтобы найти искомое.

– Черная кошка в темной комнате, – пробормотал Эрмите, держа в пальцах последнюю улику.

Он поднялся наверх. Кухня пустовала, из-за двери в хозяйскую половину слышался приглушенный голос Элен. Трактирщица успокаивала сына, напевая ему колыбельную.

Доктор тихо закрыл крышку подвала и вернул половик на место. Он уселся на стул возле очага. Согреваясь, Эрмите обдумывал предстоящий разговор и машинально покачивался в такт знакомой мелодии. Он почти уснул, когда Элен вошла на кухню.

– Ох, я и забыла, что вы еще здесь, – женщина уселась к столу и принялась чистить лук.

– Разумеется, вам сегодня тяжело пришлось… Но держитесь отлично. Вы знаете, что имущество убийцы могут конфисковать?

Вздрогнув, Элен кивнула.

– Ведь в гостиницу вложены и ваши деньги?

– В основном мои.

– И все-таки вы спокойны.