Свинпет - [18]

Вход в магазин посередине перевернутой коньковой крыши. Над входом красно-желтая вывеска. Ярко-зеленая двустворчатая дверь, высокое крыльцо с витыми металлическими перилами оранжевого цвета. Крыша в металле с окраской под морскую тельняшку. Над нею стены всех цветов радуги. На крыльцо вели ступени в желтой плитке. Опережая пятившихся вверх по ступеням покупателей, Лугатик сходу заскочил на крыльцо и — в магазин. Очутился в зале со стеллажами с продуктами. От сердца отлегло, когда увидал хромированные турникеты с надписями «дохв» и «дохыв», магазин работал по форме самообслуживания, стало быть, не надо ломать голову, как объяснять продавцам, чего и сколько хочешь купить. Плитка под ногами гладкая, имела приятный зеленый оттенок. Подошвы ног заскользили от спешки, и Лугатик не схватил тележку, а уцепился за нее двумя руками, покатил перед собой. Покупателей было немного, но все уставились на него, как на диковинку. Расступались, вежливо улыбались и не отводили взглядов. По их твердому убеждению, двигаться лицом вперед было верхом безрассудства. Ни одному жителю города не придет подобное в голову.

— Что, олухи задоходые, глазеете, нормального человека не видели? — усмехался Лугатик, проворно набивая тележку продуктами, ценники, как и вывески на улицах, читались наоборот, это было непривычно, но не смертельно. — Жрете тут от пуза, а людям перекусить негде. Кафе устроили только для себя, приезжим предлагаете с голодухи пухнуть. Гостеприимный городишко, ничего не скажешь. Прямо на глазах средь бела дня людей хватают. У всех за пазухами фиги. Что таращитесь, как на рептилию, не нравлюсь я вам? А вы думаете, вы нравитесь мне? Часа того не дождусь, когда ваши физиономии останутся в воспоминаниях. Не верю ни одной вашей улыбке. Насмотрелся уже, на собственной шее испытал.

— Перевернуто, перевернуто, — переговаривались между собой покупатели, кивая головами.

По незнанию можно было подумать, что они соглашались со словами Лугатика, как бы подтверждая, что, мол, да, не все в порядке в их городе, однако Лугатик не заблуждался на этот счет.

— Называйте хоть горшком, только в печь не ставьте, — посмеивался в ответ, глотал пустую слюну и жадно вдыхал запахи продуктов, предвкушая удовольствие от предстоящей трапезы. Сейчас ему казалось, что никогда прежде, ни в одном магазине, он не замечал таких ароматов. Случалось раньше, заскочит в магазин, покрутится в толчее, набросает в корзину того-сего по записке матери — и к кассе с мыслью быстрее убраться на улицу. Даже когда бывал голодным, не испытывал такого трепета перед запахами, просто не обращал внимания на них, а тут аж за душу берут. А там, на улице, у друзей сосет под ложечкой. Они с нетерпением ждут его. Знали бы, какой еды он набирает для всех, не раз облизнулись бы.

Нагрузил тележку с верхом, другой случай может не представиться, мало ли что еще произойдет с ними в этом диком городишке, зато пожевать есть чего. Набрал на все деньги, чтобы душа пела и чтобы не только им, но и Карюхе с лихвой досталось. Он чувствовал свою вину перед нею. Не окажись она из-за него в их компании, все с нею было бы иначе. По гладкому полу покатил тележку к кассе, лицами к нему выстроилась очередь покупателей. Лица были всякими: молодыми и старыми, мужскими и женскими. Легкая одежда по погоде. Володька хотел пристроиться, но очередники раздвинулись, пропуская его к кассиру. Черт побери, какое почтение, не то что в кафе, тут все для тебя вне очереди. Он, не задумываясь, воспользовался этим. Хоть тут отыграться на тех, кто настроил козу в кафе. Протолкнул тележку вперед. Кого-то зацепил локтем, но извиняться не стал, все равно не поймет. И хотя этот кто-то улыбкой говорил: «Пожалуйста, ничего особенного, можете сколько угодно», — но пробурчал нечто несуразное, в чем Лугатик угадывал совершенно противоположный смысл. По крайней мере он сам на месте горожанина покрыл бы крепким словцом.

Кассир, молодая, весьма приятная девушка с раскосыми зелеными глазами, улыбалась во все лицо. Эти глаза подходили под цвет плитки под ногами покупателей. На щечках две ямочки, бровки дугами, губки бантиком. И пальчики на ручках тонкие и длинные, как соломинки. Мелированные пряди волос сбоку схвачены брошью, приподняты над затылком, ниспадали по длинной шее пышным хвостиком. Недурственная девочка, очень недурна. В другое время Лугатик волчком закрутился бы около нее, навешивая лапшу на уши. Впрочем, для такой девушки лапша была ни к чему, здесь можно было бить по цели со стопроцентным попаданием, не напрягаясь, без словесной шелухи. Девушка действительно хороша. Лугатика так и подмывало развязать язык, так хотелось испытать свое красноречие, на языке уже завертелись слова и целые фразы. Однако на этот раз разум взял верх, вовремя вспомнил, что его язык здесь никому не понятен, к тому же терять золотое время даже на такую девушку было сейчас довольно глупо и опасно. С усилием, которое далось нелегко, сдержал себя. В результате попросту глупо замурчал под нос. Пока кассир своими изящными пальчиками стремительно перебирала по клавиатуре компьютера, прогоняя цены продуктов, Лугатик залихватски выхватил из кармана коричневый кожаный кошелек с деньгами. Восхищенно подмигнул девушке и отсчитал итоговую сумму, которая замерла на экране монитора. Положил перед кассиром, а сам поспешно, не отрывая взгляда от хорошенького лица, начал укладывать продукты в пакеты. Кассир улыбчиво глянула на деньги, зеленые глаза часто застрекотали ресницами, приятная улыбка стала мгновенно превращаться в маску, раздался сначала всплеск, а за ним внезапный визг, резко, как бичом, хлестнувший по тонким перепонкам Лугатика. Тот на мгновение опешил.