Свинцовый закат - [41]

Обладатель отменной реакции Кальтер вскинул винтовку еще до того, как дверь конторки распахнулась. И кабы не мое вмешательство, компаньон допустил бы сейчас большую ошибку. Причем такую, какую обычно допускают сталкеры-новички, многие из которых затем горько сожалеют о содеянной глупости. Едва не нарушенное Куприяновым правило было простым: никогда не стреляй в аномальное существо, пока оно не проявило к тебе агрессии, если сомневаешься, возьмут ли его пули. Да, старик был вооружен, однако при взгляде на него сразу становилось понятно – он хотел нас просто припугнуть, а не открывать по нам с порога огонь на поражение. Трудно, конечно, судить о логике призрака, но я бы точно не стал встречать тех, кого собираюсь убить, опираясь на ружье, как на костыль.

– Сдурел, Тимофеич! – зашипел я на Кальтера и, ухватив за ствол его винтовку, решительно отвел ее в сторону. – Больше года в Зоне, а ведешь себя как салага! А ну опусти пушку! И вообще притворись, что никого не видишь! Усек?

Майор усек. Моментально смекнув, что допустил просчет, он не сказал ни слова поперек и сделал все, как ему было велено. Я в свою очередь смекнул, что прежде компаньон не влипал в подобные ситуации, и вкратце обрисовал ему тактику нашего дальнейшего поведения:

– Что бы этот старый хрыч ни говорил и ни делал, игнорируй его, даже если он полезет к тебе целоваться. Просто отвернись и все! А иначе он от тебя не отвяжется. Только так надо с этой нечистью бороться. Других способов быстро отделаться от нее нет!

– Ясно, – кивнул Кальтер, дав понять, что усвоил урок. – Буду брать пример с тебя. Давай вперед, а я следом…

– Энто кто тут, ваш-мать, хозяйничает, а?! – заговорил наконец сторож лесопилки (а кому еще, кроме него, торчать здесь в выходной день?). – Вам, что ли, хлопцы, мой горбыль помешал?! Совсем страх, ваш-мать, потеряли! Ни стыда, ни совести! Ежли надобно плашку-другую, так чего у меня не спросить, а сразу воровать-то? Али я не пойму, ежли ко мне по-человечески подойти, а? Тем более в праздник! Неужто не договорились бы? Да запросто! Или думаете, раз Меченый свой указ издал, значит, дед Козьма теперь в какой другой валюте стал оплату брать? Шиш с маслом вашему Меченому! На этой поляне его «сухой закон» не действует!..

Признаться, я не сразу догадался, о каком Меченом толкует дед Козьма. А когда сообразил, заодно раскрыл тайну, какая эпоха царит внутри этой аномалии. Кумачовые флаги, Красный Октябрь, праздничные соцобязательства, «сухой закон»… Все ясно. Я в те годы еще пешком под стол ходил, однако сомневаюсь, чтобы мой отец дерзнул вот так, открыто, выступить с критикой советской антиалкогольной кампании. Через пару-тройку лет – да, но не на заре перестройки, когда социальная эпидемия под названием «гласность» еще не начала свирепствовать на просторах Советского Союза.

– Опаньки! Служивые! – спохватился болтливый сторож, когда мы подошли поближе, и тут же отставил ружье. – Кажись, оконфузился трошки! Чего это я, сукин сын, плету такое спросонок, ась?.. Здравия желаю, товарищи офицеры! Извиняйте, сразу не распознал! А чой-то вы в ОЗК разгуливаете? Учения, что ль, какие в наших краях на праздниках идут? Да и комбинезончики на вас дюже диковинные… А-а-а, смекаю: вы – с того холма, где недавно ваша братия антенн понатыкала! Точно! Видать, не брешут люди, что там такие вредные радиоволны, что от них кровь в жилах закипает – неспроста же вам такую спецодежду выдали. А я, старый пердун, сослепу решил, что вы ко мне доски с хутора коммуниздить пришли!.. Так это… Чем могу помочь?

Я и Кальтер ступили на крыльцо и, протиснувшись бочком мимо ошалелого деда Козьмы, молча вошли в конторку. Внутри она была поделена надвое фанерной перегородкой. В более просторной комнате размещалась бытовка; меньшая имела отдельную дверь, которая запиралась на висячий замок. За ней, надо полагать, находился кабинет бригадира, и сторожу туда входить запрещалось. Нам тоже нечего было там делать, и мы по обоюдному молчаливому согласию бесцеремонно оккупировали бытовку. В ней, судя по характерным стойким ароматам, «сухой закон» Горбачева тоже не имел силы и даже больше – был почти в открытую презираем. Хотя пустую тару из-под первача (водки в ту годину на селе, поговаривают, было днем с огнем не сыскать) дед Козьма все-таки припрятывал, дабы не выставлять напоказ слишком уж компрометирующие улики.

Вошедший в дом следом за мной Кальтер решил не мешкая запереть дверь, да не тут-то было. Огорошенный самоуправством «товарищей офицеров», сторож не стал торчать на крыльце, а решительно потопал за нами.

– Как это изволите понимать?! – возмутился он, толкая удерживаемую Кальтером дверь. – Требую объяснений! Али я, ваш-мать, на энтой поляне не законная власть?! Да у меня на подотчете, доложу вам, объект такого же государственного значения, как ваши железки на холме, и режим тутошний попрошу соблюдать!

– Хрен с ним, впусти, – махнул я рукой майору, и он позволил деду Козьме войти. Но как только тот переступил порог, Куприянов сразу же закрыл за ним дверь на засов. Натиск кровососа или снорка она явно не выдержала бы, и компаньон вдобавок подпер ее увесистой лавочкой, что стояла возле торчащего посреди бытовки грубо сколоченного стола. Не сказать, что после этого дверь стала неприступной, но, по крайней мере, если теперь какой-нибудь мутант вздумает сунуться в наше убежище, ему придется приложить к этому усилия. А пока Тимофеич возился с дверью, я расположился у единственного окна и, задернув на нем грязную занавеску, оставил лишь щелку для наблюдения за подступами к конторке.