Свидетельство - [173]

— Это ты-то, Янчи, будешь ревизором? Да они тебя самого оберут до нитки. Хотел бы я взглянуть на тебя в действии! Я и так со вчерашнего концерта хохочу, остановиться не могу. Надо будет сказать Капи, чтоб в следующий раз тебя позвал выступать! В паре с Латобаром[61]. Один длинный, другой — ревизор общественного снабжения — коротышка! А если еще Клару Сэреми попросишь, она для тебя и танец подходящий придумает. Сорочку себе сошьешь такую, чтобы вся твоя волосня наружу глядела. Потом всему району на три дня хоть освобождение от работы пиши: животики со смеху понадорвут!

Тут уж и Янчи вскипел: ах, так! Ну, тогда и он покажет этому Шани, где раки зимуют! — но, увы, свой гнев он мог выразить не иначе, как в известной формуле: «Чтобы тебе свою мать в гробу поцеловать…»

— Для нас важен вопрос доверия, — заметил Мур-Марот. — Кого попало мы на эту работу не ставим. А вы, товарищ Киш, зайдите ко мне вечерком, потолкуем.

— Не пойдет он, — взревел Шани, но Мур-Марот сделал вид, что не слышит.

— Вечерком! — повторил он Кишу и направился в контору Штерна.

— Не пойдешь ты никуда!

— Еще как пойду! Я тебе не мальчик на побегушках, чтобы мной командовать! У нас демократия теперь.

— Демократия, демократия! Да вот голова-то у тебя — кустарный брак довоенных времен… Ты что же, дурень, не видишь, зачем он все это…

— Завидно?! Потому и говоришь так, что завидно тебе!

И увеличенный вдвое, буфет все равно не вмещал всех жаждущих. По-прежнему все стулья, все столы были заняты, по-прежнему толпились люди вокруг прилавка. Штерн посмотрел на перегородку, попробовал, крепко ли стоит, и, гмыкнув, с озабоченным видом окинул взглядом притиснутые друг к другу столики совсем уже тесной народной столовой.

Штерн уже предчувствовал стычку с Магдой Фабиан. Новая руководительница районной организации Национальной помощи совсем не походила ни на Капи, ни на Саларди, ни на кого из чиновников управления, с кем Штерну доводилось иметь дело до сих пор. Ее не гипнотизировала «способность» Штерна на каждый день добывать все необходимое для горохового супа или фасоль на второе; она доподлинно знала, что имеется на складах, что накануне привезли из деревни, и всякий раз считала, что привезено мало.

Но самое главное: она отчетливо представляла себе, что кроется за «бескорыстной» общественной активностью торговца. Был у нее и свой план: число обедов удвоить, для чего отдать под столовую даже конторское помещение; сейчас она бегала по всему Пешту, добывая для столовой посуду и еще одну кухонную плиту.

Обычно Магда приходила в столовую обедать в час дня, когда здесь собиралось больше всего народу. Сегодня, чтобы избежать встречи с ней, Штерн под предлогом каких-то закупок собирался на это время улизнуть. Однако Магда, уже прослышав про перестройку столовой, опередила его, и едва успела закрыться дверь за рабочими и Муром, как она уже была тут как тут.

Штерн с притворной радостью кинулся ей навстречу, но Магда, протянув торгашу руку, даже не улыбнулась в ответ. Решительным шагом она направилась в контору, и Штерн, этот прожженный деляга, с беспокойством на душе последовал за нею туда же.

— Скажите, товарищ!.. Штерн! Долго ли это будет продолжаться?

— Как прикажете вас понимать: долго ли? Что именно? — состроил невинное лицо Штерн.

— А все! Вот эти перегородки, например?

— Но, дорогая Магдушка! Зачем же так? Я просто не понимаю, как можно быть такой упрямой. Вы загляните сами-то в буфет: какая там теснотища!

— А вы загляните в столовую: какая там теснотища! Людям по полчаса приходится стоять в очереди за тарелкой супу!

— Столовая работает только в обеденные часы! А в буфете толкотня с утра и до закрытия.

— У нас и так нет другого места, где мы могли бы отпускать пищу жителям района. А вы еще уменьшаете пропускную способность столовой!

— Об этом-то и речь, дорогой товарищ барышня! Ну, подумайте сами, сколько здесь было раньше ресторанов! И «Хорватский сад», и «Филадельфия», «Шполарих», «Старый орех», вон там, чуть подальше, «Мраморная невеста»… Пять ресторанов подряд! Так почему же теперь во всем вдруг виноват я? Именно я, то есть именно тот человек, который первым открыл столовую, взял на себя страшный риск прогореть дотла! Почему вы не кричите на Дюрку Шполариха, который и по сей день отсиживается в бомбоубежище, растит бороду и прожирает все, что еще уцелело у него на складе? Почему на меня, а не на него?

— Но вы же просили разрешение на открытие столовой, а не на кабак? — вспылила Магда.

— Так ведь и мне нужно жить чем-то?

— Вы получаете прибыль со всего, что привозится из деревни. Получаете проценты с каждого обеда! Никаких расходов у вас нет. Женщины сами готовят обед и подают в столовой бесплатно. Вы — единственный, кто получает зарплату!

Штерн скривил рот.

— Не извольте беспокоиться!.. С завтрашнего дня я отказываюсь от этой зарплаты. Смешно! Да если бы я хотел делать гешефты, разве позарился бы на эту вашу столовую?! И как это вы, простите меня, умная женщина, еврейка, настолько ничего не понимаете в торговле? — Он недоуменно помотал головой. — Да переберись я сейчас в Пешт, примись я за оптовые дела на хлебной бирже… Как вы думаете: сколько я заработаю уже через неделю? А вы туда же — со своими десятью филлерами с каждого обеда!..