Свидетель с заставы № 3 - [8]

Всего из семи запаянных консервных банок было извлечено иностранной валюты на тридцать шесть тысяч рублей...

Через час по телефону позвонил комендант участка Иванов. С заставы «Чёрная падь» сообщили, что лыжня нарушителя привела от границы к разъезду. Лыжи брошены, найдена и вторая рукавичка. Судя по всему, нарушитель уехал с пятнадцатичасовым поездом...

— Он уже задержан,— перебил Яковлев,— Серов и задержал. Да, да, он опознал нарушителя в поезде. Контрабандист-валютчик. Под старичка замаскировался...

6. КОМАРЫ

Ермолай Серов, Мефодий Лифанов и Никифор Кныш лежали на берегу Уссури в зарослях ивняка.

Утро наступило тихое, над рекой медленно поднимался туман. С безымянного острова доносился шум драки, затеянной голубыми сороками; стремительно носились стрижи, оглашая воздух дружным пронзительным визгом, где-то плескался сазан.

Заросли хорошо скрывали трёх пограничников, а им с обрыва были видны и берег, и река от начала излучины до мыса, за который спускалась побледневшая луна.

В голубоватом свете отчётливо выделялись узкие листья ивы и стебли осоки. Звенели комары. Зелёные фуражки и чёрные голенища сапог превратились в серые от комариных крыльев. Шея, уши, лицо и руки покраснели и покрылись волдырями. В такое время таёжные жители не выходят из домов без дымокура или густой сетки, одетой на голову. Как ни скверно бывает мокнуть под дождём, но Серов и его товарищи мечтали о дожде. Только ветер или ливень могли бы согнать комариные полчища. Но деревья были недвижимы, а чистое июньское небо не обещало ни капли влаги.

Ермолай задумался, как вдруг Кныш резко дёрнул его за рукав и кивком головы показал на берег. Серов глянул и обомлел. На берегу стоял огромный тигр. Он мягко соскользнул, словно съехал с обрыва, подошёл к воде и, по-кошачьи подобрав лапы, стал жадно лакать. На боках зверя виднелись тёмные пятна крови, и Серов догадался о причине рёва, который был слышен часа три тому назад. Повидимому, хищнику, вышедшему на ночную охоту, попался старый кабан, храбро вступивший в неравную схватку и разодравший клыками шкуру могучего противника. Зализав раны и насытившись, тигр захотел пить. Острая жажда привела его к Уссури, хотя обычно тигры ходили на водопой к дальней протоке.

За полтора года, проведённые на заставе, Ермолай часто видел громадные тигровые следы, но самого зверя ему довелось встречать всего два раза.

Первое знакомство с хищником запомнилось Ермолаю на всю жизнь: тигр повстречался ему в тайге. Он держал в пасти изюбра и, завидя двоих людей (Ермолай шёл со старшиной Петековым), уставился на них зелёно-янтарными глазами и захлопал хвостом по бокам. Ермолай и Петеков не успели даже прицелиться — хищник одним прыжком, словно в зубах у него был не олень, а козлёнок, перепрыгнул через кусты боярышника и скрылся.

В другой раз Серов едва успел заметить красновато-жёлтую тень, проскользнувшую в камышах у дальней протоки.

Но никогда ему не приходилось видеть хищника так близко. Ермолай слышал, как тигр чмокает языком, видел, как вздымаются его израненные бока. Это был редкий по своим размерам зверь, никак не меньше двух метров длиной.

Лифанов испуганно посмотрел на Серова. Кныш, дрожа, приставил винтовку к плечу и стал целиться. Ермолай остановил его рукой: «Не надо!»

Как ни тихо лежали пограничники, тигр услыхал их, а может быть, почуял их запах. Он поднял морду, потянул воздух ноздрями, медленно повернулся и, опустив хвост, затрусил вдоль берега в сторону от людей. Он утомился во время недавней схватки и не намеревался утруждать себя новой дракой.

— Обошлось! — радостно произнёс Лифанов.

— Я не боялся, — прошептал Кныш.

Они с Лифановым жили на границе первый год, и до сих пор им не приходилось встречаться с хищником.

Утром комары стали ещё назойливее. Серов наливал из фляжки в горсть воды и прикладывал к волдырям. Кныш давил комаров с каким-то ожесточением, и шея и лицо у него были сплошь в красных капельках крови, а Лифанов, отчаявшись победить зловредных насекомых, терпеливо переносил зуд и грыз веточку. Ему хотелось курить.

— Надо было убить, — неожиданно сказал Кныш. В тоне его слышались упрёк и сожаление.

— Упустили зверя,— сокрушённо подтвердил Лифанов. Утром и он чувствовал себя куда храбрее.

— Отставить разговоры, — сердито прошептал Серов.

Упрёк в трусости, хотя и не явный, вывел его из равновесия.

Лифанов и Кныш умолкли. Ермолай одним махом уложил сразу дюжину комаров, облюбовавших его лоб, и осторожно раздвинул ветви. Туман над рекой стал гуще, противоположный берег и остров скрылись в нём. Сороки утихомирились, но стрижи попрежнему носились у обрыва.

«Поди, докажи ребятам, что ты не испугался, — с досадой думал Ермолай, — что выстрелы могли обнаружить «секрет». Хотя едва ли нарушитель пошёл бы при такой луне... Конечно, недурно было бы приволочь на заставу тигра. «Кто это убил такого царя?» — спрашивали бы приезжие. — «Да есть у нас такой герой — Серов», — отвечал бы начальник заставы...

Из тумана поднялись крачки и с шумом пролетели над ивняком. Только человек мог спугнуть неугомонных птиц. Серов прислушался и поднёс палец к губам. Кныш и Лифанов прильнули глазами к просветам меж листьями.