Свидетель истории - [57]

- Только не спешите, Анюта! Нужно, чтобы на воле все было готово. А пока старайтесь больше дружить с надзирательницами, рассказывайте им про жениха, про его подарки.

- Я им много насказала! Они меня любят, я веселая.

- Вас нельзя не любить, Анюта!

Для Анюты такие слова - лучшая награда!

Готовятся и на воле, где план побега двенадцати каторжанок встречен с радостью. Уже нет прежних прочных и деятельных революционных организаций: силы ослаблены арестами и подточены предательством. Одни в тюрьме, другие за границей, приток новых сил ослабел. Нет прежней веры, и молодежь уже не та. Среди студенчества нет прежней жертвенности, и вместо нее - исканье "красивой жизни", сладких грехопадений, поэтического наркоза. Идеалисты не в моде - они устарели и исчерпались. Высшая ценность - личная жизнь, а самопожертвование - бред, и чистота идеалов - глупость и наивность. Половой вопрос важнее аграрной программы, эстетика выше морали. Разве революция не доказала своей несостоятельности? Разве "светлые борцы" не оказались игрушками в руках полиции, заполнившей ряды революционеров своими агентами? Кому сейчас верить, когда и самому себе человек плохо верит!

Остатки староверов бессильны продолжать дело; для них наступило время воспоминаний и легенд да надежды на заграницу, где будто бы строятся новые миросозерцания и вырабатываются новые программы. Невозможно увлечь кого-нибудь планом нового дерзкого нападения на власть. Иное дело устройство побега: здесь двух мнений не может быть! На этом, и только на этом, легко сговориться разным партиям и группам и легко найти средства даже в самых умеренных кругах. Ненависть к тюрьме объединяет всех, и любой побег - радость.

Беглянкам нужно заготовить безопасные убежища, как можно больше, чтобы провал одних не повлек за собой ареста многих. Нужно замести следы, одних укрыть в России, других сплавить за границу, всем достать паспорта и денег. Малейшая нечеткость плана - и все может погибнуть. Нужно торопиться, потому что уже слишком многие знают о готовящемся побеге; но и излишняя торопливость может привести к катастрофе.

Шифрованные записки летают из тюрьмы на волю и обратно. Свиданья в разных местах измучили неопытную в этих делах Анюту. Сроки сменяются сроками, дольше откладывать нельзя.

Стоит июль, время, удобное тем, что бдительность притуплена жаркими днями, Москва на дачах, скрыться легче. Два месяца ушли на подготовку пора.

Молодой человек франтоватого вида, но в стоптанных башмаках скользнул в подъезд, поднялся на второй этаж и позвонил. Ему отворил широкогрудый высокий господин с усами и бритым подбородком. Молча впустив, запер дверь.

- Вы что же опаздываете?

- Я задержался на собрании.

- На каком собрании?

- Не то что собрание, а кое-что обсуждали.

- Ну?

- Да опять ничего особенного, сейчас никаких важных дел нет.

- Дела-то всегда есть, а только вас к важным делам, вероятно, не очень подпускают. У кого были?

- У Николаева.

- Кто да кто?

Молодой человек назвал несколько фамилий, а его собеседник записал, добавив и фамилию рассказчика.

- Ну, а кроме этой ерунды ни о чем любопытном не говорили?

- У нас сейчас конспирируют, так что даже своим не рассказывают.

- О побеге больше не говорили?

- Прямо о побеге не говорили, а насчет заготовки паспортов вскользь разговор был. Будто бы на всякий случай, что у нас их мало, а могут понадобиться.

- Женские паспорта?

- И женские, и всякие.

- Ничего вы, Петровский, не знаете! А вы был расспросили кого-нибудь из товарищей, кто осведомленнее.

- Это не очень удобно. Да и не знает никто, кроме тройки. Станешь расспрашивать - еще заподозрят.

- Это, конечно, верно. Да правду ли вы тогда слышали про тюрьму? Может быть, одна болтовня, предположения?

- Нет, будто бы подготовляют.

- Кто же подготовляет? И как? С воли подготовляют или тамошние? Кто должен бежать? Там сидит несколько политических.

- Я постараюсь узнать.

- Отвратительно вы работаете, Петровский! Все эти теоретические разговоры мне не нужны, знаю лучше вас. А вы бы дело делали, добывали факты. Услыхали что-нибудь - и проверьте, постарайтесь разузнать подробности. Конечно - с должной осторожностью, если уж вам не очень доверяют.

- Я доношу, что знаю, не выдумывать же мне...

- Эх, уж лучше бы выдумывали! Горе с вами! Прямо вам говорю - так у нас ничего не выйдет. Я докладывал полковнику, он вами недоволен. А вы еще о прибавке.

- Мне прибавка нужна на расходы.

- Бросьте это! Что вы меня морочите! Расходы, если действительно нужные, мы всегда оплатим, хоть тысячи; а зря и копейки не желаем вам давать. Платят за работу, а не за прекрасные глаза. Я вам вот что скажу, Петровский. Хоть я и не очень верю в этот побег, а все-таки нужно узнать точно. Мы тюрьму, конечно, не извещаем, чтобы там не напутали и напрасно не распугали. Да и вообще - это дело должно быть нашим, понимаете? Если мы с вами это раскроем, да так, чтобы поймать на месте, когда ни полиция, ни тюремное начальство ничего не знают,- вот это - настоящее дело, Петровский! И вы мне извольте к следующему свиданью точно узнать, насколько все это серьезно, а не брехня. Значит - о ком из заключенных идет речь, через кого с тюрьмой сносятся и на какой приблизительно день намечают. Вот. Узнаете ваше счастье, тогда выйдете в люди. А если проморгаете - плохо вам будет. Но только факты, а не выдумки.