Свидание с судьбой - [4]

Это было тем, что удавалось ей лучше всего – управлять благотворительными организациями. Во имя высоких целей.

Оглядываясь на свое прошлое, она подумала о том, что так ей было удобнее всего идти по жизни – пусть без особенных ярких всплесков и серьезных достижений, но вполне комфортно для себя.

«Внешний вид этой комнаты определенно необходимо улучшить», – пробормотала она, и ее голос отозвался эхом в полупустом старом доме.

Усталая, голодная, но на удивление полная сил, она инспектировала обстановку в доме, разгуливая по скрипучему, потемневшему от частого мытья полу. Не было знакомых французских обоев в ее старой спальне, античной мебели, выцветшего восточного ковра и ее коллекции картин. Теперь Вэл окружали лишь голые белые стены, пыльные окна и неистребимый мышиный запах.

Хорошо. Это несложно уладить. Песок, который Вэл сразу же обнаружила, забивал трещины в напольных досках, и чем больше она его выметала, тем больше его появлялось. Вэл могла пережить песок. В конце концов, неподалеку находится пляж. Хотя Вэл и не видела еще океан, зато прекрасно слышала глухое ворчание волн.

Она добавила в список жидкость для мытья окон и чистящее средство для туалета. Побольше бумажных полотенец, губок, резиновых перчаток, хотя, скорее всего, она не сможет долго ими пользоваться из-за слишком чувствительной кожи.

Лужайка перед домом была в полном запустении, но, как только Вэл приведет в порядок дом, она, вероятно, могла бы выкрасить входную дверь в какой-нибудь веселенький яркий цвет, а потом заняться и лужайкой.

Напоминание: найти работу, где платят вперед.

Откинувшись на подушки, Вэл закрыла глаза.

– Отец, что мне делать? – прошептала она. – Чарли, Белинда, мисс Митти, где вы, когда вы мне так нужны?

Увы, никто ей не ответил. Единственный звук, доносившийся до нее, был крик диких гусей, летящих где-то высоко в зимнем небе.

Вэл никогда не ложилась спать раньше одиннадцати, а иногда засиживаясь до самого утра.

Мысли об отце не покидали Вэл. Перед тем как сон сморил ее, она подумала о том, как его уводили, а она была слишком ошарашена, чтобы протестовать.

Было воскресенье, утро ее дня рождения.

Белинда приготовила блины с черникой на завтрак, и по дому разносились вкусные ароматы. Фрэнк Боннард, любитель рано вставать, уже сидел у себя в кабинете, одетый во фланелевые брюки, белую рубашку с открытым воротом и мягкий голубой свитер.

А потом раздался звонок, и Чарли пошел открывать дверь. Отца увели…

Пресса не теряла времени даром, журналисты всех мастей накинулись на «горячую» новость, как стая голодной саранчи. Сразу же после этого начались телефонные звонки. Несмотря на средства блокировки, людям все же удалось пробиться с вопросами: «Где мои деньги?», «Фрэнк Боннард должен мне мою Пенсию, черт возьми! Где она? Что мне теперь делать?»

Звонки прекратились только тогда, когда полицейские поставили систему перехвата сообщений на все три телефонные линии.

Звонки прекратились, но не кошмары. И во сне и наяву Вэл тысячи раз прокручивала сцену того страшного сентябрьского утра. Бледный, с напряженным лицом Чарли, отступающий от входной двери, чтобы впустить в дом двоих незнакомцев. Отец, выходящий из кабинета и осторожно закрывающий за собой дверь. Белинда, замершая в дверях столовой с широко открытыми от удивления глазами…

Меньше чем через двенадцать часов ее отца не стало. Вэл была захвачена врасплох атаками репортеров, аудиторов и других людей в отвратительно пошитых костюмах, которые думали, будто у них имелось полное право вторгаться в ее дом и в ее душу. Она отчаянно пыталась спрятать все свои эмоции внутрь и держаться ровно и с достоинством. Вэл быстро научилась отвечать на вопросы неопределенными фразами: «Я не знаю», «Без комментариев» и «Мой отец невиновен».

Сейчас Вэл по-прежнему хотелось спрятаться от всех, отгородиться стеной отчуждения, но ей необходимо было узнать правду, даже если правда оказалась бы совсем не такой, какую она ожидала. В Гринвиче Вэл была сама не своя, с головой уйдя в свое горе. Здесь же, в тишине и уединении, она могла думать более ясно и объективно.

Валери Боннард очень крепко спала в ту ночь. Она проснулась до восхода солнца, думая о той мыши, которую видела накануне, и о тех других, о существовании которых могла только подозревать.

О господи, зачем она только вспомнила об этом! Теперь ей уже не удастся заснуть. Вэл зажмурилась и перевернулась на живот. Подумаешь, к сорока лицо будет все в морщинах! Ну и пусть. Дома она любила лежать ничком, но на матраце, похожем на гамак, удушье и больная спина в такой позе были обеспечены.

– Пракс, если ты спала на этой кровати, неудивительно, что ты была сутулая, – виновато пробормотала она.

Еще ребенком Вэл сократила словосочетание «прабабушка Акса» до Пракс, так было удобнее. Она хорошо помнила свой первый приезд в этот дом и старушку со смеющимися голубыми глазами и короткими седыми волосами. Одетая в смешную шапочку, платье из хлопковой ткани легкие теннисные тапочки, старушка возилась во дворе, поливая цветы, когда они подъехали. На пути в Хилтон-Хед ее родители решили немного изменить маршрут, так как Лола, мать Вэл, решила познакомить их со своей бабушкой.