Свидание по контракту - [50]

– В самом деле? А я слышала, как мой отец говорил, что студенты-интерны доставляют компании массу хлопот.

– Не все могут работать в большом коллективе.

Карандаш Лилиан замер в воздухе.

– Например, я не могу.

Гейб кивнул:

– Например, ты. И очевидно, твои брат и сестра тоже. У каждого из вас есть сила характера, независимость, предпринимательская жилка. Вы все талантливы и не лишены амбиций, но не умеете играть в команде. Во всяком случае, в сфере бизнеса.

– А ты считаешь, что ты другой? Да брось, Гейб. Скажи честно: если бы ты был вице-президентом, а не собственником, президентом и генеральным директором «Мэдисон коммершл», ты бы по-прежнему находился в штате компании?

Последовала непродолжительная пауза.

– Нет, – сказал Гейб. Просто и ясно.

– Ты говоришь, что не все созданы для работы в больших коллективах. – Лилиан быстро двигала карандашом по бумаге, заштриховывая тени. – Но ведь и не все рождены, чтобы такими компаниями управлять. А вот ты для этого создан, не так ли?

Гейб оторвал взгляд от картины и посмотрел на Лилиан.

– Создан для того, чтобы управлять? Это что-то новенькое, скорее многие сказали бы, что я обречен на полное саморазрушение годам эдак к тридцати.

– У тебя природный талант лидера и дар организатора. – Лилиан слегка приподняла плечо, сосредоточенно работая над изображением его скулы. Затем принялась штриховать тени у него под глазами. – Ты тоже своего рода художник. Ты можешь заставить людей увидеть ту цель, которую пока еще видишь только ты один, заставить их желать достижения этой цели вместе с тобой. Неудивительно, что ты смог добиться финансовых инвестиций, необходимых для того, чтобы дать старт «Мэдисон коммершл». Думаю, ты просто вошел в кабинет какого-то финансиста и нарисовал ему сияющую картину будущего, дабы он смог воочию представить, сколько денег заработает, если тебя поддержит.

Гейб не шевелился.

– Уговорить ее инвестировать в мой проект было совсем не сложно.

Лилиан вскинула голову. Слова Гейба пробудили в ней любопытство.

– Уговорить ее? – осторожно переспросила она, пристально глядя на Гейба.

– Твоя двоюродная бабушка Изабель и есть тот самый финансист, кто ссудил меня начальным капиталом.

Лилиан чуть не выронила альбом.

– Изабель дала тебе денег?

– Да.

– Она никому из нас и словом об этом не обмолвилась.

Гейб пожал плечами:

– Значит, не хотела говорить.

Лилиан осмысливала услышанное.

– Поразительно, – сказала она наконец. – Все знали, что она мечтала положить конец междоусобной войне между Хартами и Мэдисонами. Ханна считает, что именно по этой причине она в своем завещании поделила «Дримскейп» между ней, Ханной, и твоим братом Рейфом. Но зачем она стала бы давать деньги тебе? Как этот ее поступок мог бы способствовать примирению Мэдисонов и Хартов?

– Я думаю, она считала, что Мэдисоны больше пострадали от банкротства «Харт – Мэдисон», и хотела уравнять ставки, поддержав Рейфа и меня.

– Но когда компания «Харт – Мэдисон» потерпела крах, все остались банкротами. И Харты, и Мэдисоны. Все были на нуле – куда уж ровнее!

– Ваша семья оправилась гораздо быстрее, чем наша. – Гейб пристально смотрел на картину, стоявшую перед ним. – И мы оба знаем почему. Думаю, и Изабель тоже это знает.

Лилиан покраснела. Кто стал бы отрицать, что крепкие и прочные семейные узы, столь же крепкие традиции и моральные устои Хартов, всегда считавших работу главной добродетелью человека, понимание важности получения образования – все это обеспечивало куда более прочные основы для роста, чем тот шаткий фундамент, на котором стояли Мэдисоны.

– Понятно, – сказала Лилиан. – Значит, Изабель решила по-своему, не распространяясь об этом, уравнять наши шансы с помощью своих денег.

– Я считаю так.

– А что было трудным?

– О чем ты?

– Ты сказал, что договориться с Изабель об инвестициях в «Мэдисон коммершл» было несложно. А что же было трудным?

Гейб задумчиво опустил уголки губ.

– Так составить договор, чтобы Изабель получила свои деньги обратно, да еще с процентами и дивидендами. Она была против такого договора. Она хотела дать мне деньги просто в дар.

– Но ты не мог принять такой подарок.

– Не мог.

Вот она, гордость Мэдисонов, подумала Лилиан, но вслух этого не сказала. Она продолжала работать над рисунком. Гейб перешел к другой картине.

– Знаешь, я ошибалась насчет тебя. – Лилиан растерла штриховку подушечкой пальца.

– Ошибалась?

– Наблюдая за тобой сегодня на банкете, я вдруг поняла, что составила о тебе совершенно неверное мнение.

– Трудно представить, чтобы Харт ошиблась в Мэдисоне. Вы так хорошо нас знаете.

– Да, мы вас хорошо знаем. Именно поэтому мне непростительно было ошибиться. И все же я ошиблась.

– В чем же?

Лилиан подняла глаза и встретилась с Гейбом взглядом.

– Ты не страдаешь от нервного истощения.

Гейб молчал, пристально глядя на нее.

– Почему ты мне не возразил? – Она вернулась к своему рисунку, добавляя ему еще больше глубины, больше контрастов. – Решил, что будет лучше оставить меня в неведении? Пусть, дескать, считает, будто я мучаюсь депрессией. Может, пожалеет тогда. Ты хотел, чтобы я тебя жалела?

– Нет. – Гейб шел к ней по проходу, образованному двумя рядами холстов на подрамниках. – Нет, я совсем не хотел, чтобы ты испытывала ко мне жалость.