Свидание на пороховой бочке - [15]

— Доброе утро!

Я выступила навстречу деду, целеустремленно хромающему ко мне с протянутой рукой, и энергично пожала мясистую ладонь:

— Я Мария Владимировна Сарахова, ваш, так сказать, рекламный ревизор.

— Том Шваркенштафф, — дедусь потыкал пальцем в пуговку зеленой рубашки.

Он здорово сократил свое непроизносимое имя — я оценила этот благородный жест и тоже решила быть проще:

— Маруся.

— Мхахрхусь! — прохрипел дедусь.

— Тогда Маша.

— Мхашш!

— Отлично, пусть будет Маш.

«Уралмаш», — съехидничал мой внутренний голос.

Но я не обиделась — мне-то что? Пусть на это Сарахова обижается. Я вообще-то Индия.

Могучий старец улыбнулся, крепко взял меня за руку и удивительно быстро — так, что на крутых поворотах в коридорах офисной избы я чуть не стукалась о бревенчатые стены, — переместил из приемной с безголовым медведем в укромную келью с огромной кипой бумаг на столе.

— Это все мне?! — Я мысленно послала проклятье Сараховой.

Увы, отступать было поздно. Я поблагодарила деда Тома печальной улыбкой и засучила рукава.

Мы, Кузнецовы, не привыкли пасовать перед трудностями! Груда бумаг на столе напоминала баррикаду, но это только укрепило мой боевой дух.

Тэк-с. С чего начнем?

«Тут слишком много всего, — решил мой внутренний голос. — Надо разделить большую кучу на несколько маленьких, тогда сразу будет видно, что ты хорошо поработала».

Я кивнула: прекрасная мысль! А по какому принципу сортировать бумаги? Я внимательно осмотрела макулатурные завалы и решила для начала сформировать из них три кучи: одну — из пухлых папок, вторую — из переплетенных и посаженных на пружинки распечаток, а третью — из растрепанных бумаг на скрепочках.

На сортировку ушло почти два часа. Я вспотела, запылилась, расчихалась, зато какой эффектный вид приобрел мой стол!

Образовавшиеся стопки бумаг я выстроила по ранжиру, как солдат на плацу: от большей к меньшей. Идеально выровняла шеренгу и, уже откровенно эстетствуя, снесла и снова возвела небоскреб из папок, сложив их радужной башней с плавным переходом из одного цвета в другой.

Я, правда, ни одну из этих папок не открыла, но этим вполне можно было заняться в следующий раз. На мой взгляд, я уже неплохо поработала для первого дня.

Промокнув лоб рукавом, я отошла к двери, прищурилась и с порога любовалась идеальным радужным градиентом башни номер три, когда в моем кармане ожил мобильник.

— Привет, Кузнецова, быстро дай мне рифму к слову «фазан»! — потребовала Алка.

— Розан, — предложила я.

— Ха! Много вас тут таких с розаном! — пренебрежительно фыркнула подружка. — Дай что-то пооригинальнее!

— Рамзан.

— Э? Нет, давай без политики.

— Тогда пейзан.

— Чего?

— Вот именно что «кого, чего?». Слово «пейзане», они же французские крестьяне, в родительном падеже — пейзан!

— А фазан при чем?

— Трошкина, ты нахалка! — возмутилась я. — Тебе и рифму дай, и логику? Ладно, вот тебе от щедрот моих целый стишок:

Сквозь пургу бежал фазан,

Заметал следы пейзан!

— Фазаны вроде не бегают, а летают?

— Но не в пургу же! В пургу для них погода не летная!

— Ну, предположим. А зачем он заметал следы пейзан? По идее, они на фазанов охотятся, значит, пейзане и фазане, тьфу, фазаны и пейзаны, тьфу, в общем, первые и вторые друг другу враждебны. А он заметал их следы, помогая им затеряться в пурге. Зачем?

— Трошкина!

Алка была нервически многословна, и я заподозрила неладное:

— Трошкина, тебя правда интересуют подробности интимной жизни фазанов?! Или ты мне голову морочишь? Говори честно, зачем звонишь? У меня своих забот полон рот, а ты тут — фазан, нарзан!

— Если честно, я надеялась у тебя узнать, где Зяма, — упавшим голосом призналась Алка. — Дома его нет, на звонки он не отвечает. Прямо-таки затерялся в пурге!

— Может, он в кино пошел.

Я предложила невинное объяснение, а сама с тревогой вспомнила чужой двор и припаркованные бок о бок машинки. Трошкиной об этом лучше не говорить, но как бы Зяма не припарковался снова в постели владелицы красного «Пежо»!

— В какое кино, на утренний сеанс? И смотрит подряд сто серий «Ну, погоди!»? — съязвила Алка. — Э, нет. Если Зяма не берет трубку — это не к добру.

— Ладно, давай я позвоню ему, — предложила я.

— Позвони! — Алка обрадовалась и моментально отключилась, освобождая линию.

Я честно набрала Зямин номер, но телефонная девушка сообщила мне, что абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Тогда я позвонила домой.

Трубку сняла бабуля.

— Ало-о-о-о-о! — проревела она мне в ухо, как пароходная сирена.

— Бабуля, привет! — проорала я и с беспокойством услышала, как задребезжало стекло в резном окошке.

М-да, похоже, домик не рассчитан на звуковые удары высокой мощности, что, в общем-то, странно, ведь был же в русских сказках Соловей-разбойник с его акустическим оружием.

— Ба, я перезвоню позже! — придержав затрясшуюся бумажную башню, прокричала я и спешно выключила телефон.

Для разговора с бабулей имело смысл выйти в чистое поле, чтобы не рушить непрочные постройки и не травмировать барабанные перепонки мирных граждан.

Я решила, что повторю звонок попозже, а потом просто забыла об этом.

— Бася, ты должна это выучить! — громко объявила бабушка Кузнецова, взмахнув газетой. — Вы все должны это выучить, это крайне важно!