Сердце мое омывая,
Лился, как солнце в мае.
Шепчут сухие губы,
Полные терпкой полыни:
— Любый, не надо, любый!..
Помню тебя доныне!..
И притянула жесткой,
Ласковою ладошкой…
В реку растопленным воском
Лилась заката стежка.
Месяц в воде — подковой,
Хочешь —
Бери на счастье!
С ношей своей бедовой
Шли мы во звездной власти.
Речка у ног плескалась,
Выгнув дугою тело.
Лунная зябкая алость
Рябью переливалась,
В травах густых звенела.
Здесь, и былинка каждая,
Вырасти в песню жаждая,
Слышно,
Как голос пробует,
Песня наша особая…
9
Слава богу,
Хлеба чистой ржицы
Испекли сегодня молодицы.
Коркою поджаристою, хрусткой
Тянет аппетитно за околицу.
Села и деревни старорусские
Радостью тихонько обзаводятся.
Из деревни, спрятанной в подполье,
Дух смолистый вытесняет сырость.
Первый сруб на пепелище вырос
С окнами в лучистое раздолье.
Солнцем августовским накалены,
Бревна зажелтели, словно свечи.
Лесом окоренным просмолены,
Опьяняют Дарьюшкины плечи.
От любви и бабьих пересудов
Я хожу хмельной уже неделю.
Ныне обо мне толкуют худо,
А давно ли охали-жалели.
Мне-то что:
Поговорят и бросят, —
По бревну топор гуляет злее.
А вот Дарье —
Что ни день — подносят
Стопочку ехидного елея.
Зыркнув глазом, шепчут:
— Ты слыхала,
Твоего-то видели в столице!
Горемыки-бабы,
Разве мало
Горюшка на выжженной землице?!
Суды-пересуды —
Лишь начало,
Дарью не такое ожидало!
* * *
Женщины знали, что ли?
Слух обернулся былью:
Мне будто в рану — соли,
Как топором по крыльям.
Кто-то орал натужно:
— Дарья, встречай армейца! —
Разом колючей стужей
Мне захлестнуло сердце.
Дарья с лицом иконным
Рядом с безруким мужем.
В карих очах бездонных
Зреют любовь и ужас.
* * *
Я и Евгений
сидим на бревне.
Курим,
Молчим и курим.
Как перед штурмом,
Как на войне,
Курим да брови хмурим.
Всякое было:
Бивали меня,
Сам не скупился на сдачу.
Тут же
Только дым без огня —
Экая незадача!
Женька без рук,
Будто кряжистый пень, —
С этаким наработай!
Пристально смотрит в закатный день,
Соображает что-то.
Вдруг повернулся,
Подался ко мне,
Черти в глазах заиграли.
Вилами недругов этак к стене
Прадеды припирали.
— Поговорить вот хочу с тобой, —
Он процедил невнятно,
— Не возражаю,
Спор любой
Лучше драки, понятно.
Женька привстал
И невпопад,
Словно для протокола:
— Надо к учебе пристроить ребят,
Отдал бы сруб под школу!
Я сплюнул окурок:
— Да в срубе ли суть?
Думал, о деле будешь!.. —
Женька с усмешкой:
— О Дарье забудь,
Аль, может, мне руки добудешь?..
Ловко придумал:
Хотя и без рук,
Хватка — рукастому впору!
Понял я Женьку:
Поладим не вдруг —
Сдвинь-ка такую гору…
Что ж, будь по-твоему, —
Говорю, —
Дарья — баба с мозгами…
Сруб ребятишкам под школу дарю
Со всеми его потрохами.
Только, начальник, ответом уважь:
Помнишь, перед войною,
Спор первомайский неконченный наш?..
Это не ты ли…
На карандаш,
Чтоб посчитаться со мною?
Женька поморщился:
— Кто ж задает
Этакие вопросы? —
Он ухмыльнулся,
С лесины встает.
— Дай-ка еще папиросу…
И зашагал.
А я стою.
Ухмылка — как штык под ребра.
И снова у пропасти на краю —
В былое гляжу недобро…
10
Обронила Дарьюшка слово,
То не слово —
Переспелое зерно:
— Мне от Женьки, словно от былого,
Не уйти с тобою все равно.
Не уйти!.. —
И дрогнули ресницы,
Тихо бросили прощальную зарю…
Мне и ныне ожиданье снится,
Будто снова с Дарьей говорю.
Так вот и осталась ясноликой
Без платка у пахоты стоять.
Оплетал я словом-повиликой
И такое загибал —
честная мать!
Говорил:
В колхозе на Кубани
Манной с неба
сыплется зерно,
Там и клубы,
там и бани, —
Разве ты не видела в кино!
В город путь нам тоже не заказан,
Вот уж где хозяйкам благодать…
Но ни хлебом городским,
Ни газом
Дарью не сумел с собой зазвать.
Просыпаюсь утром, как побитый,
Виноватый в чем-то перед ней,
Виноватый перед необжитой,
Дедовской землею позабытой,
Что лежит в плену у купырей.
Купырьё и Дарье непосильно, —
Мужняя,
Да на земле вдова.
Ей в страду
В помощники обильно
Сыпали слова,
слова,
слова…
Кто же Дарье на поле поможет?
Женьке что,
Без рук —
На все плюет.
В сельсовете знай бумажки множит
Да тихонько самогонку пьет.
Мы не злобивы —
Пускай уж сельсоветит,
Кто-то должен справки выправлять.
Прошлое ему теперь не светит,
Не река,
Не поворотишь вспять.
Мы познали цену горькой сласти,
Как познали деды власть земли,
И не потому ль искали счастья
От родимых пажитей вдали?
Сколько нас в тяжелую годину
Подалось за счастьем в города?
О земля,
Прости,
Прости же сыну
Без тебя пропавшие года!
И теперь в краю моем мшаринном
На земле не густо мужиков.
Но зато и к нам пришли машины,
Как посланцы будущих веков.
Я и сам хочу поверить в чудо,
В царство сверхкосмических идей.
Но машинам тоже очень худо,
Как земле без нас —
Простых людей.
А простым живется,
Ох, не просто,
Вроде и машины не про нас.
И такое было,
Что хоть с моста
головою вниз, —
И весь тут сказ.
Дарья хлеб из года в год растила,
А сама чуть свет
(По чьей вине?)
За буханкой десять верст месила
Псковскую грязюку по весне.
А потом весь день за парным плугом
К ночи — хоть убей —
Ни сесть, ни встать.
Ох, пора,
Пора бы по заслугам
Дарье за труды ее воздать!
За труды ее и за терпенье…
Женька будто вовсе очумел:
Что ни утро —
Чистое мученье,
