Свежее сено - [17]

Шрифт
Интервал

Монька чувствует, что ему нужно подняться и сказать: «Ну, ребята, пора домой».

Но он поднимается и говорит своему товарищу шутливо-повелительным тоном:

— В конце парка продают мороженое. Там, должно быть, большая очередь, придется тебе постоять.

Метер — туда, Метер — сюда, его бросает в дрожь, он колеблется, он жмется, но уходит.

Монька остается с Пилинкой. Он чувствует на себе ее взгляд. И ему кажется, что если дальше так пойдет, то он превратится в соляной столб.

Листья на деревьях перешептываются.

«К дьяволу, ко всем чертям!»

4

Было собрание. Говорили о переходе на семичасовой рабочий день. И надо признаться, что Метер, этот тихий Метер, произнес совсем неплохую речь, и надо согласиться с Монькой Минкиным, который при этом подумал, что у влюбленных особое чутье к слову.

Но что же сделал Монька Минкин? Он сделал глупость. Он выступил и сказал, что не нужен семичасовой рабочий день. Теперь, когда мы говорим о социалистическом соревновании и поднятии производства, это лишняя затея…

Глупость, глупое выступление…

Зачем он это сделал, Монька Минкин? Может быть, он хотел обратить на себя внимание; ему, очевидно, обидно было, что заведующий в своем докладе лишь вскользь упомянул о его, Минкина, изобретении. А может быть, ему хотелось сделать это наперекор Метеру.

Но когда Метер подходит к нему и говорит: «Ну… Не то ты сказал… это уклон», он чувствует, что Метер остался прежним Метером, что Метер ничего не имеет против него.

Ах, какой это человек, этот Метер!

Потом они идут домой, он, и Метер, и Пилинка тоже. Сначала он чувствует себя, как вор среди двух конвоиров.

И когда Монька видит, что Метер молчит и дожидается, чтобы он, Монька, заговорил, а Пилинка смотрит ему в рот и ждет его слова, он чувствует себя бодрее, он чувствует, что это он ведет их двоих и ему одному нужно следить за обоими.

Ботинки на ногах — какие они умные! Ботинки повернули и пошли в парк. Никто, кажется, не думал даже о том, чтобы пойти в парк. У входа в парк Монька предлагает Метеру купить мороженое.

Странный человек этот Метер! Он может точно повторять свои прежние движения. Потому что Метер — сюда, Метер — туда, он жмется, точно так же, как тогда в парке. Глупый Минкин, это, конечно, глупость, что он попросил его купить мороженое.

Это, кажется, та же самая скамейка, — и они усаживаются.

И если хотите знать, то сегодня снова прекрасная ночь. Много прекрасных ночей у весны! И если хотите знать, то я могу начать рассказ сначала, потому что взгляните только на эту ночь — такая же чарующая ночь, и взгляните вы на Пилинку — ее глаза снова ждут, ее губы снова зовут.

Но я не буду начинать сначала, потому что Моньке Минкину не хочется сидеть, как тогда. Бедная Пилинка, что они от нее хотят, эти весенние вечера?.. Монька глянул на Метера, у Метера глаза ничего не говорящие.

Какой прекрасный человек этот Метер!

Вдруг Монька поднимается и говорит, что он сейчас придет.

Он идет и думает, почему он ушел. Потому что он чувствует себя виноватым перед Пилинкой?

Он вспоминает последние свои слова: «Какой прекрасный человек этот Метер!»

Ему начинает казаться, что он это сделал ради Метера, чтобы оставить их одних.

И когда он возвращается, он прежде всего вглядывается в глаза Пилинки и видит, что они все еще ждут, а ее губы — они все еще зовут.

А Метер сидит в прежней своей позе. Метер совершает, как всегда, свои обычные движения. Тогда Монька спохватывается — нет, не то! Это он хотел испытать Пилинку.

Зачем?

Да так!..

И Монька смотрит на Пилинку, словно собирается наконец объясниться.

А Пилинка уже навострила уши.

И Метер отворачивается — как гость, не вовремя заглянувший.

Но Монька пожимает Метеру руки. А Метера ничем не удивишь.

Пилинке Монька ничего не говорит. Вызубренные слова его не годятся. Он почему-то не может с новой девушкой говорить своими старыми словами.

В небе сгустились тучи. Тучи опустились ниже. Дождь льет, а они все трое сидят под дождем. Охота ведь — сидеть в парке под дождем!


Монька пришел домой весь промокший. Он не мог уснуть. Когда же он задремал, то в голове у него путались и переплетались обрывки снов. Время от времени он просыпался и ничего не мог вспомнить. В голове была какая-то сумятица.

…Вот Монька гуляет с Метером и Пилинкой. Странно. Луна путается в ногах и мешает идти. А звезды сыплются в карман.

Они останавливаются. Пилинка говорит:

— Я влюблена.

Метер спрашивает:

— В меня?

Он, Монька, спрашивает:

— В меня?

Пилинка отвечает:

— В обоих!

На этом он проснулся.

В одно прекрасное утро в типографии хватились, что нет Метера. Со стороны узнали, что он уехал куда-то далеко. Чего это он вдруг уехал? Странное дело с этими тихонями. Все у них случается внезапно.

Но о Метере скоро забыли.

А Монька все еще ухаживает за новой накладчицей. Но кого это трогает? Обидно только, почему он, Монька, прикидывается дурачком.

А тут вдруг организуется воскресная прогулка. Играет оркестр, и вот все пошли в пляс по зеленому полю.

А эта Пилинка — она все время танцует с Монькой. И Монька так легко сегодня пляшет.

И многие подходят к Моньке и говорят ему:

— Вы сегодня совсем как юноша!


Может быть, это мелочь, а может, и нет, но это все же изобретение. Он изобрел приспособление к машине, чтобы она, обрезая блокноты, тут же прокалывала линию отрыва листков. И это дает большую экономию. Торжественного вечера устраивать уже не стоит. Мы зажгли вечный огонь, и нам теперь не нужно разжигать его каждый раз. Может быть, Моньке Минкину это обидно? Нет, ничуть. Представьте себе, Монька теперь думает совсем о другом. Он подбирает слова, новые слова, которые он хотел бы сказать Пилинке.


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».