Светские преступления - [26]

— А где же графинечка? Почему этой чертовки нет рядом с тобой в минуту скорби?

— Она уехала.

И только. Так я надеялась защитить как собственное достоинство, так и доброе имя Люциуса. Людям ни к чему было знать подлинные обстоятельства его смерти. По моей версии, он получил инфаркт, переодеваясь после купания, и «скорая» прибыла слишком поздно.

Понятное дело, мне никто не поверил, и менее всех Бетти и Джун. Моя сдержанность в разговорах с ними намекала на то, что случилось нечто по-настоящему ужасное. Я и сама хотела поделиться и выплакаться на дружеском плече, но первый же намек на то, что я застала Люциуса с Моникой, вызвал бы такую волну пересудов, что в конечном счете я сама не узнала бы собственную историю. Если я не желала однажды услышать, что обнаружила мужа и лучшую подругу, когда они занимались любовью на полу, следовало держать язык за зубами.

Однако не прошло и недели, как однажды за ленчем у меня в доме Джун, патологически неспособная хранить что-то в тайне, вдруг брякнула:

— Джо, почему ты не сказала, что споткнулась об эту парочку, когда они трахались на полу?

Я подавилась салатом и раскашлялась.

— Откуда ты это взяла?!

— Все только об этом и говорят, — сообщила Бетти, в третий раз доливая себе вина. — Тьфу! Старая развратная жаба, вот он кто.

Меня осенило, что это всего лишь догадка, но я слишком устала для упорного отрицания. Я успела смириться с постыдной правдой и больше не заботилась ни о добром имени Люциуса, ни, если уж на то пошло, о собственном достоинстве. Мой угрюмый рассказ о случившемся явился не самой удачной приправой к ленчу. При каждом появлении прислуги я умолкала из осторожности, хотя прислуга обычно знает больше других.

— Предупреждаю, я не вполне уверена, что все именно так, как выглядело со стороны, и уж точно я ни об кого не спотыкалась! Просто… чем больше я об этом думаю, тем яснее вижу, что вы были правы. Джун, в тот самый день ты сказала, что эти двое завели интрижку прямо у меня под носом, а я отказалась поверить. Но вот я прихожу домой, нахожу их вместе в кабинке для переодевания и — что самое смешное — не верю даже тогда!

Джун, должно быть, потеряла дар речи от того, что так точно выбрала время для своих обличений. Так или иначе, я ждала вопля: «Вот видишь!», но его не последовало.

— Значит, теперь ты веришь? — уточнила практичная Бетти.

— Д-да… думаю, что да. Это очень нелегко.

— Но тебе, конечно, хотелось бы знать, сколько это продолжалось и как началось? — спросила Джун, опомнившись.

Я отодвинула тарелку, сложила салфетку и поднялась из-за стола. Я не видела смысла в болезненных раздумьях.

— Нет, не хотелось бы. Давайте перейдем в солярий и выпьем кофе там.

Мои подруги последовали за мной в залитое солнцем помещение.

— Наверное, стоит сказать себе: это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, — заметила я за кофе.

— Да уж, правда никогда не бывает хороша, — согласилась Бетти.

Прошло десять дней. Сентябрь близился к концу, я вернулась в Нью-Йорк и сидела в библиотеке своей квартиры, у окна с видом на Пятую авеню, праздно наблюдая за полуденной транспортной пробкой в ожидании Нейта Натаниеля. Душеприказчиком Люциуса был Кредитный банк, а Нейт выступал как его представитель. Этим утром по телефону он объявил, что у него есть для меня новости.

Я продолжала одеваться в черное, но уже по привычке, поскольку утрата была омрачена гневом — моим теперешним постоянным спутником. У меня была масса времени, чтобы поразмыслить над обстоятельствами смерти Люциуса. Его предсмертные судороги снова и снова возникали в моем сознании, все больше напоминая зловещий видеоклип, в памяти всплывали мелочи, которым поначалу я не придала значения. Сознавая, что интрижка завязалась, быть может, с первых же дней и продолжалась все лето, воображая то, что предшествовало моему появлению в кабинке, я невольно вспоминала слова Джун: «Самый большой слепец — рогоносец!» Мой гнев, все более яростный, был направлен на Монику, а не на Люциуса, который, как и Гил (теперь я это знала), стал жертвой развратницы. Это она толкнула его на путь греха. Люциус не нашел в себе сил противиться чарам Моники.

Из окна квартиры, расположенной на пятнадцатом этаже одного из самых престижных зданий города, был еще и потрясающий вид на Центральный парк. Я устремила взгляд вдаль и подумала, что осенью парк напоминает лоскутное одеяло в красно-желто-коричневых тонах, протянувшееся до самого горизонта. Дни становились все короче, лето прошло, а с ним заканчивалась и самая долгая глава моей жизни. Вот-вот предстояло поставить в ней последнюю точку.

Из времен года в Нью-Йорке я больше всего любила раннюю осень, потому что она несла с собой открытие сезона в опере, балете, концертных залах — начало всевозможных интересных событий. Я думала о том, что это поможет примириться со вдовством, и прикидывала разные возможности, в том числе поездку в какие-нибудь экзотические места — это, как ничто иное, помогает проветрить мозги. Куда нацелиться?

Вошла миссис Матильда с известием, что прибыл мистер Натаниель. За ней по пятам следовал сам Нейт с кейсом в руке, в мрачном костюме-тройке и с еще более мрачным выражением лица. Оставив кейс у двери, он прошагал ко мне, взял мои руки в свои и поцеловал меня в щеку. Никогда еще я не получала от него столь теплого приветствия.