Светская львица - [15]

– Бытует мнение, что текила – это кактусовая водка, – пояснил Вэл. – Но на самом деле она готовится из голубой агавы. Зачастую текилу употребляют с солью и лимоном, придумывают для ее употребления залихватские жесты якобы мексиканского происхождения. Но в Акапулько на этот счет есть своя традиция. Вот смотри.

Он придвинул поднос поближе.

– Это – сама текила, здесь – напиток из лайма, а это – сангрита. – Вэл указал на каждую из стопочек.

– Сангрия? А почему она такого странного цвета? – переспросила Джинджер. – Я считала, что сангрия – это красное вино с апельсиновым соком. А это что-то такое густое… Пахнет специями.

– Не сангрия, а сангрита, – терпеливо пояснил Вэл. – Это острый томатный напиток.

Безалкогольный. Нужно сделать глоток из каждой стопки поочередно.

Джинджер последовала совету Вэла. Сначала, зажмурившись и выдохнув воздух, лихо хватила глоток текилы, потом – лаймового сока и сангриты.

– Ой! Крепкая! – замахала она рукой перед лицом. – Час от часу не легче!

– Подожди, сейчас станет хорошо, – улыбнулся Вэл.

И правда, тепло разлилось по грудной клетке Джинджер, согревая душу и принося умиротворение. После этого замысловатого тройного напитка пища уже не казалась такой острой, и Джин с аппетитом продолжила расправляться с буррито.

– А что… Вкусно, – признала она, кивнув на опустевшую рюмку из-под текилы. – Можно повторить.

– Не торопись. – Вэл рассмеялся. – Это вещь довольно крепкая, а я не хочу нести тебя отсюда на руках. А впрочем… – Он, любуясь, взглянул на раскрасневшуюся Джинджер и подумал, что на самом деле готов носить ее на руках всю оставшуюся жизнь.

Джинджер лежала в мягкой постели своего уютного номера и слушала зажигательные звуки музыки, доносившиеся снизу со стороны ближайшей дискотеки через распахнутую дверь балкона.

Несмотря на усталость, заснуть не получалось. Она снова и снова перебирала в памяти события минувшего дня. Особенно взволновал ее остаток вечера, проведенный с Вэлом в клубе «Текиловый рай».

Он так много знал о Мексике и местных традициях, что спешил поделиться с Джинджер хотя бы частью этих знаний, а она с интересом впитывала информацию, как не делала ни в одном из музеев. Например, он прочел ей целую лекцию о текиле.

Придумали текилу испанские конквистадоры, которые догадались перегнать местный напиток пульке, чтобы сделать его более крепким.

Раньше текила называлась «мескаль», сегодня же мескаль и текила – это совершенно разные напитки, потому что делаются из разных сортов агавы и по разной технологии. Ну как пиво и эль, например.

Оказалось, что растение агава с его мясистыми листьями, вопреки распространенному заблуждению, не имеет ничего общего ни с кактусами, ни с пальмами. Просто она растет там же, где и кактусы, отсюда и взялся миф о текиле как кактусовой водке.

– Я еще слышала, что в нее каких-то гусениц добавляют, – заметила Джинджер и вызвала тем самым волну возмущения со стороны Вэла, который совершенно точно знал, что никакие насекомые в рецептуру не входят, а гусениц в бутылки кидают некоторые продавцы, чтобы впечатлить доверчивых американцев.

Разгоряченная текилой, она захотела танцевать, и они с Взлом вышли на танцпол. Как и в тот вечер, когда он уговорил Джинджер пойти развеяться, шантажируя песенкой о кенгурятах, они плясали до упаду.

И когда они выполняли одно из па – взяв Вэла за руку, она закружилась, а он подхватил ее, как в аргентинском танго, и заставил прогнуться назад, наклоняясь над ней, – глаза их встретились.

Что-то новое мелькнуло во взгляде Вэла – раньше Джинджер не замечала, чтобы он так на нее смотрел.

Она смутилась, выпрямилась и сказала, что у нее закружилась голова. Они подозвали официанта, расплатились и вышли на теплый вечерний воздух.

Музыка доносилась отовсюду, но по сравнению с шумным клубом это казалось тишиной.

Море ворчало в темноте, невидимое, в стороне от ярких огней, сияющих повсюду на берегу. Таксисты, поджидающие клиентов у баров и клубов, наперебой зазывали их в свои «фольксвагены».

До отеля было недалеко, и они пошли пешком по улице, параллельной пляжам.

– Тебе здесь нравится? – спросил Вэл, исподтишка наблюдая за Джинджер.

– Да, очень, – согласилась она. – Мне даже стало казаться, что у нас маловато времени. Хочется все успеть, но никуда при этом не торопиться. И ты знаешь… – Она замялась. – Такое странное чувство… Я не понимаю, что со мной происходит. Я как-то по-другому все стала воспринимать и не могу найти этому названия. Наверное, это оттого, что я впервые поехала куда-то после развода и впервые – не с мужем. Мне здесь хорошо, но… Я вообще не очень понимаю, зачем я здесь и почему я согласилась поехать с тобой.

– Зачем? Чтобы прийти в себя и по-новому увидеть свою жизнь. Разве у тебя не было ощущения, Джин, что твоя жизнь зашла в тупик?

Что ты потеряла нить, за которую держалась все эти годы, потому что она, как выяснилось, вела не из лабиринта, а в лабиринт?

– Да. – Джинджер машинально кивнула и только после ужаснулась точности слов Вэла, как будто он видел ее насквозь. – Именно так я и чувствую. Я иногда кажусь себе начинающей актрисой, которая все ищет верные краски для новой роли и никак не решит, на какой из них остановиться, говорит то фальцетом, то басом, хотя от природы у нее был красивый голос, но она уже не помнит, какой.