Светочи Тьмы - [17]

Кто такой был Август, чтобы давать советы? Да и что он мог посоветовать? Потому и не стал отвечать на это письмо. Впрочем, как не ответил он и на все предыдущие…

* * *

От Леонида не было вестей несколько месяцев. Неожиданно для самого себя Август начал тревожиться. Его тревога была еще не той степени, чтобы протрезветь и отправиться в Горисветово, но все же. Потому, наверное, он так и обрадовался этому письму! Радовался до тех пор, пока не прочел.

«Савелька ушел три ночи назад. Его Светоч горел ярче всех. А утром Лизоньку нашли повешенной в парке… Говорят, это самоубийство, мастер! И я виноват в случившейся трагедии как никто другой! Я должен был что-то сделать, как-то помочь бедняжке! Я должен был хотя бы попытаться защитить ее от демонов, порожденных ее больным разумом. Или это иного рода демоны?.. Учитель, иногда мне и самому кажется, что ум мой повредился. Позапрошлой ночью мне привиделась Лизонька… Еще днем я решил сам во всем разобраться. Я стянул у немого Тихона ключи. В последнее время только ему разрешено заходить в башню. Я видел. Я знаю. Тихон выглядит совсем скверно. Кажется, черное крыло безумия коснулось и его тоже. Он стал похож на автоматон, который мы с вами рассматривали в том журнале. Автоматоны Антонио Солидато, удивительные заводные куклы. Вы помните, учитель?»

– Помню, – Август кивнул. Албасты удивленно вскинула соболиную бровь.

«…Тихон двигается, лишь когда получает от графини распоряжения, а все остальное время истуканом сидит в людской. Потому ключ я добыл без всяких сложностей. Но каких же сил мне стоило дождаться ночи! Как долго я ждал самого темного часа, чтобы выбраться из своей комнаты! Вы, наверное, решите, что я повредился умом, мастер Берг. Я не стану это оспаривать, потому что сам до конца не уверен в собственном здравомыслии. Я увидел Лизоньку, учитель! Она стояла у подножья башни в ночной сорочке, длинные волосы взвивались над ее головой, хотя ночь была совершенно безветренная. И я слышал ее голосок у себя в голове. Самая обычна считалочка, которую знает всякий ребенок. Я окликнул Лизоньку, хотя все естество мое противилось этому решению. Вы же помните, мастер Берг, что Лизонька мертва?»

– Помню. – Август сделал большой глоток самогона, дрожащими руками разгладил лежащий на коленях лист бумаги.

«Она исчезла, стоило мне ее позвать. Боялся ли я, мастер Берг? Не передать словами, как сильно! Но я принял решение! Я должен во всем разобраться! И я вошел в башню. Мне кажется, от нашего с вами творения ничего не осталось. Внутри она совершенно другая, словно из другого мира. Даже дышать становится тяжело, когда оказываешься внутри, давит что-то на грудь… Вы помните тот постамент в центре? Мы с вами еще гадали, чья скульптура там будет стоять. Там не скульптура, учитель. Там ванна! Да, мне самому не верится, что я это пишу. Но я доверяю своим глазам. Большая ванна на диковинных медных лапах. Чистейшая эстетика и сибаритство. Но разве ж ей место в башне?! Или, быть может, это не ванна, а купель? Так я тогда подумал, мастер Берг, и заглянул внутрь… Не знаю, чем заполняли эту купель, но на стенках ее следы воска и копоти. И запах… Не передать, как там пахнет… Наверное, так пахло бы во время черной мессы. Ладан, пепел, воск и травы. Признаюсь, у меня закружилась голова, я едва не свалился в эту дьявольскую купель…»

Август отложил письмо, глубоко задумался. Его собственная жизнь была полна странностей и чудачеств. Если бы ванна стояла в храме, он бы, пожалуй, удивился, но башня… Архитектурный объект, созданный исключительно благодаря блажи хозяйки, запросто мог быть для этой блажи и предназначен. Она ведь странная – эта Агния Горисветова, странная и полумертвая. Каждый из них доживает свою жизнь так, как считает нужным. Он убивает себя алкоголем, а Агния принимает ванны в Свечной башне. Ведь не в крови же младенчиков она купается?

Наверное, он задал этот вопрос вслух, потому что ответила ему албасты:

– Не в крови, старик.

Ее полные губы растянулись в улыбке, которая в ту же секунду превратилась в оскал, обнажая острые, как пики, зубы. Косы взметнулись в воздух, превращаясь в шипящих слепых змей.

– Изыди, – сказал Август устало и отхлебнул самогона.

Албасты не обиделась, но и уходить не спешила, вернулась в прежнее свое обличье, перебросила косы через плечи.

– Неласковый ты, – сказала с задорной девичьей улыбкой.

– Прошли те времена. – Август снова поднес письмо к глазам.

«…Ванна была испачкана чем-то жирным. Я поскреб ногтем эту неприятную субстанцию, отважился даже понюхать. Мне кажется, это был воск, мастер Берг. Самый обычный свечной воск. Или не самый обычный. В темноте было невозможно доподлинно разглядеть его цвет, но мне показалось, что он черный. И вода там тоже была, стояла лужицей на самом дне…»

– Это хорошо, что была вода, – сказала албасты задумчиво.

– Почему? – спросил Август, но она не ответила. Она вообще редко отвечала на его вопросы. Впрочем, задавал он их тоже нечасто.

«Я кое-как слез с постамента. Паралич, вызванный неожиданностью, прошел окончательно. Страх тоже прошел. Я бы обманул вас и себя, если бы стал утверждать, что не испугался. Но я поборол свой страх и решил осмотреть башню от основания до самой крыши, я поднялся по лестнице на смотровую площадку. Там меня ждало еще одно поразительное открытие, мастер Берг. Мои таланты рисовальщика весьма посредственны, но я зарисовал для вас то, что увидел. Вкладываю рисунок в это письмо».