Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - [97]

. Более того, в таблицах достаточно ошибок, чтобы понять, что нашему астроному задачка не казалась такой уж «пустяковой». Только в этой главе мы наткнулись на элементарную ошибку, которую он сделал (ну или не заметил) при копировании таблицы, и наблюдали, как он без толку, хоть и совершенно сознательно тратил время, вычисляя ничтожные доли. Более того, его хитро зашифрованные инструкции по использованию таблицы апогеев неверны. На самом деле одной этой таблицы недостаточно, чтобы вычислить истинные апогеи: таблица содержит только линейный компонент прецессии и не учитывает другую ее составляющую, а именно нутационные колебания апогеев и неподвижных звезд. Как мы увидим вскоре, этим ошибки в рукописи не исчерпываются.

Вернемся ко второму предположению Норта, решившего, что манускрипт принадлежит перу астронома, которого связывали с Чосером какие-то деловые отношения. Но и в этом случае есть два варианта: либо 1392 год должен каким-то образом отсылать нас к Чосеру, либо у автора рукописи была другая причина ассоциировать себя со средневековым поэтом. Нам известно, что манускрипт принадлежит перу Джона Вествика. Можно предположить, что Чосер, который примерно в то же время писал трактат об астролябии, снабдил Джона теми самыми таблицами, которые мы тут изучали, и благодарный Вествик указал его в качестве источника. Но я склоняюсь к мысли, что Вествик упомянул Чосера прежде всего потому, что чосеровское пособие по астролябии пользовалось большим успехом, и потому, что Чосер был одним из первых, кто начал писать научные труды на английском языке. В своей рукописи, которая к сентябрю 1393 года уже была закончена, Джон Вествик пользовался данными Чосера, а также, как мы увидим далее, заимствовал его научную английскую лексику. Похоже, Вествик считал себя учеником известного лондонского писателя.

Нет ничего невероятного в мысли, что наш монах был знаком с великим поэтом. Бóльшую часть жизни Чосер провел в Лондоне, где служил инспектором таможни Лондонского порта, а позже на должности надзирателя королевских работ руководил крупными строительными проектами. С 1389 по 1391 год он был занят на строительстве новой верфи для лондонского Тауэра. Параллельно в 1390 году он контролировал производство работ на проекте помельче, надзирая за строительством арены для больших рыцарских турниров в Смитфилде, неподалеку от городских стен. Любопытно, что в своих стихах Чосер о Лондоне не пишет. Но он наверняка вращался в широких интеллектуальных кругах и общался с адвокатами, рыцарями, государственными служащими и другими писателями. В этой среде ученость ценилась и культивировалась.

Одним из литературных последователей Чосера был поэт Томас Хоклев, правительственный чиновник и завсегдатай лондонских таверн. В остроумном стихотворении он признается, что любит выпить и закусить, а также пофлиртовать с женщинами, которые…

…частенько зовут меня в «Голову Павла» [у кафедрального собора]

Для веселых бесед, для игр и забав[453].

В другом месте Хоклев жалуется на больную спину и глаза, утомленные годами, которые он провел, согнувшись над пергаментом из овечьих шкур. Однако преданность изнурительной работе секретаря Малой государственной печати не помешала ему написать руководство по приличествующему принцу поведению, адресованное будущему королю Генриху V. В первых его строках автор описывает бессонную ночь, проведенную им в гостинице епископа Честерского, которая стояла в прекрасном месте на берегу реки между Лондоном и Вестминстером:

Размышляя о вечных проблемах,

Что мир неспокойный дарит.

Мир, который, по опыту знаю,

Кроме горьких плодов ничего не родит.

Как-то ночью лежал я в кровати

В Честер-Инне, по соседству со Стрендом,

И тревога уснуть мне мешала[454].

Поэма Хоклева принадлежит к жанру «зерцал государя» – жанру, который в тот период пользовался огромной популярностью. Наставление государя было целью и «Исповеди влюбленного» Джона Гауэра: зарифмованное им учение об астрономии и магии, как заявлял сам Гауэр, соответствовало образовательной программе, составленной для Александра Македонского, и было записано автором специально для Ричарда II. Гауэр считал, что обучение короля делится на три части: во-первых, теория, во-вторых, риторика, «чтобы изъясняться здраво, / как никто другой не смог бы, в-третьих, практика. Практика важнее всего: правитель, пишет Гауэр, должен проявлять честность, щедрость, справедливость, милосердие и сдержанность. Но такое поведение монарха должно быть подкреплено обширной теоретической подготовкой, начиная с теологии и заканчивая астрологией. Средневековые короли подходили к таким вопросам со всей серьезностью. Карл Великий, например, вел переписку с учеными советниками, монахами из Англии и Ирландии. Они исправно отвечали на вопросы императора, искренне интересовавшегося затмениями и другими небесными явлениями, которые он наблюдал в мирное время при дворе и во время военных кампаний на рубеже VIII–IX веков[455].

Позже, в Средние века, королевское образование зачастую опиралось на все более популярный жанр энциклопедической литературы с общим названием «зерцало». Эти тексты содержали обзор накопленных человечеством знаний и не в последнюю очередь свод нравоучительных наставлений. Даже сегодня самый престижный журнал, посвященный истории Средних веков, называется