Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - [86]

Гуморы были чрезвычайно важны для правильного питания и поддержания телесного здоровья. При этом велись горячие споры о том, какие конкретно функции они выполняют, а также о том, как они связаны с тремя энергиями, или силами организма. Первая энергия, психическая, контролировала разум и чувства, то есть мозг и нервную систему. Естественная сила посредством пищеварительной системы, и в особенности печени, управляла питанием и ростом. Жизненная сила контролировала органы грудной клетки, заставляя пульс биться, а легкие – наполняться воздухом. Но кому принадлежит главная роль – мозгу или сердцу? Как обстоят дела с разумом и чувствами: можно ли их связать с какой-то определенной частью тела? Такие вопросы требовали от врачей, подобных увековеченному Чосером Доктору, самого широкого образования:

Ученостью и знаньем был богат он.

Он Эскулапа знал и Гиппократа,

Диоскорида, Цельса, Гильбертина,

Знал Руфа, Аверройса, Константина,

Дамаскина, Гали и Галиена.

Знал Авиценну, также Гатисдена.

Этим обширным списком авторов Чосер иллюстрирует путь, который прошла медицина до его – и Джона Вествика – дней. Упоминая Эскулапа – Асклепия, греческого бога врачевания, которого изображали с посохом, обвитым змеей, Чосер подчеркивает уважение доктора к древним авторитетам. Знание широкого свода текстов, объединенных именем древнего грека Гиппократа, было Доктору необходимо так же, как и верность идеям величайшего из античных врачей, Галена из Пергама. Гален пользовался таким авторитетом, что средневековые авторы часто обозначали его одной только начальной «G»[410]. Но изучать наследие этих прославленных авторов в отрыве от не менее важных трудов врачей исламского мира было невозможно. Доктора-латиняне испытывали глубокое уважение к жившему в Х веке персу Абу Бакру Мухаммаду ибн Закарии ар-Рази (Разесу) и андалузцу Мухаммаду ибн Рушду (Аверроэсу), а Ибн Сину (Авиценну) почитали почти так же, как Галена. Его книгу «Канон врачебной науки» в переводе Герарда Кремонского в обязательном порядке изучали на медицинских факультетах всех университетов Европы.

На медицинские представления Средневековья серьезное влияние оказали переводы и толкования, сделанные Константином Африканским. В главе 3 упоминалось, что в 1060-х или 1070-х годах Константин привез из Туниса в монастыри Южной Италии целую библиотеку книг по медицине. Бенедиктинцы приняли их с огромным энтузиазмом. Сент-олбанские монахи запечатлели Гиппократа и Галена, а вместе с ними и двух итальянских хирургов XIII века на тех окнах клуатра, что были посвящены искусству врачевания. Поколения монастырских врачей, обучавшихся в итальянских школах, ставили на службу монастырю достижения персидских медиков. Брат Уорин из Кембриджа, получивший образование в Салерно, в 1183 году стал аббатом. Именно он пригласил Александра Неккама управлять Сент-Олбанской школой, а кроме того, полностью изменил принятый в аббатстве порядок ухода за больными и престарелыми. Он построил отдельный лепрозорий для пораженных этим недугом монашек, которым прежде приходилось ютиться вместе с мужчинами в больнице Святого Юлиана. Он ввел новые правила кровопускания, которое считалось лучшим способом восстановить баланс гуморов, но отнимало у монахов много сил. После кровопускания братья освобождались от полуночной службы на два дня, а кроме того, им разрешалось раньше приступать к приему пищи. Понимая важность сна для здоровья, аббат Уорин выделил в постные дни дополнительное время для отдыха монахов[411].

Наследие Уорина укрепил его преемник, Иоанн Уоллингфордский, который обучался в Париже и «в медицине сравнялся с Галеном». Хронист аббатства пишет, что «он разбирался в моче как никто другой». Это важно, потому что анализ мочи, как и измерение пульса, был основным методом диагностики и, что еще важнее, основанием для прогнозов: выздоровеет пациент или нет. Доктора внимательно изучали цвет, количество, консистенцию мочи, выискивая признаки нарушений тех функций организма, что отвечают за это самое обильное из человеческих выделений. В 1214 году престарелый аббат Иоанн, смертельно больной, вознамерился провести анализ собственной мочи. Прикованный к постели, почти ослепший, сам он уже не мог сделать этого как следует и поэтому попросил другого монаха-медика рассказать ему, что тот видит. Выслушав детали, Иоанн немедленно объявил, что жить ему осталось три дня. Предсказание сбылось в точности[412].

В XIII веке искусством врачевания занимались не одни только монахи-бенедиктинцы. Через два года после смерти Иоанна Уоллингфордского к смертному ложу другого Иоанна, короля Англии Иоанна Безземельного, призвали одного аббата из ордена премонстрантов. Король страдал от тяжелой дизентерии (хотя сент-олбанский историк Матвей Парижский винит в его болезни обжорство: якобы король съел слишком много персиков и выпил слишком много сидра). Советники Иоанна вызвали аббата из монастыря, расположенного в 20 милях от замка Ньюарк. Он исповедовал короля и облегчил его страдания. Когда Иоанн скончался, аббат провел вскрытие, удалив внутренние органы, чтобы тело выдержало длительное путешествие в Вустер, где его должны были похоронить согласно последней воле короля. Отделенные внутренности аббат обильно посыпал солью для сохранности и забрал с собой в аббатство, где торжественно предал земле. За упокоение души Иоанна, в буквальном смысле поделенного между двумя церквями, молились в обоих храмах. Церкви же, в свою очередь, извлекали выгоду из высокой чести служить королевской усыпальницей