Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки - [29]

Монахи прилагали немало усилий, копируя календарь брата Николаса: покрывали пустые места декоративными завитушками и цветочным орнаментом, а важные слова выделяли голубым, красным цветами и золотом. Они с удовольствием заполняли аккуратные таблицы: дневное положение Солнца в его путешествии по эклиптике, длину каждого дня от рассвета до заката, точные даты – и даже время – новолуния и полнолуния. Николас снабжал читателя почасовыми данными о длине тени. Его таблицы напоминали таблицы Палладия, о котором мы читали в предыдущей главе, но римский автор приводил один-единственный набор цифр для целого месяца, а Николас указывал данные для каждого дня отдельно, причем день он делил на равные часы, которыми к тому времени уже пользовались все подряд. Его цифры были точнее, длину тени он давал с точностью до 1/60 фута, а высоту Солнца – с точностью до угловой минуты (1/60 градуса). И, в отличие от Палладия с его пятифутовым римским земледельцем, Николас отдельно указал, что человек, отбрасывающий такую тень, должен быть шести футов ростом. Он дополнил свой календарь таблицами, предсказывающими солнечные и лунные затмения на 76 лет вперед, а также иллюстрациями, демонстрирующими продолжительность каждого из затмений. Прочие таблицы служили астрологическим надобностям – в том числе и та, в которой каждому часу в сутках соответствовала одна из семи планет. В самом конце, как будто между делом, Николас Линн добавил небольшую корректирующую таблицу, демонстрирующую, как далеко накапливающаяся ошибка юлианского календаря со временем уведет вычисленное положение Солнца от его истинной позиции.

Даже если церковный календарь не успевал за прогрессом средневековой астрономии, математические методы, которыми пользовались составители календарей, внедрялись в систему обучения монахов. В XIV веке молодые монахи читали популярные пособия, объясняющие, как использовать собственную ладонь в качестве мнемонического правила. Как и счет на пальцах, с которым мы уже знакомы, этот «ручной календарь» уходит корнями во времена Беды Достопочтенного[145]. В XIII веке его усовершенствовали, и теперь каждая костяшка пальцев символизировала золотое число или воскресную букву (рис. 2.12). Монахи умели выполнять с помощью собственных пальцев массу самых разнообразных умственных операций, облегчая себе как умножение, так и изучение теории музыки. Средневековая учеба не обязательно означала усердное чтение, письмо и пересказ. Она была очень разнообразной и включала настольные игры вроде «Битвы чисел», где игроки соревнуются в умении умножать и в знании теории чисел[146].

Рис. 2.12. Определение золотого числа по ладони. Из книги «Компут по руке» Болдуина из Мардокио (ок. 1281 г.)

Во времена Джона Вествика у монахов Сент-Олбанса было как никогда много времени и прекрасные условия для учебы. Предыдущий аббат изменил расписание богослужений, перенес дневную мессу на более раннее время, а учащихся от некоторых служб освободил вовсе, поэтому по утрам они могли без всяких помех посвящать время чтению[147]. Аббат выделил им специальное помещение для учебы, удобно расположенное у клуатра. Позже и сам клуатр украсили, и теперь он иллюстрировал широту монастырского образования: на окнах разместились портреты корифеев свободных искусств и наук. Среди них были философы и поэты, но нашлось место и врачевателям, и математикам Пифагору и Боэцию, а также Гвидо д'Ареццо, монаху, которому приписывают изобретение пальцевой мнемотехники для запоминания музыкальной теории. Геометрию и астрономию олицетворяли легендарные греческие учителя Евклид и Птолемей, а астрологию – персидский астролог IX века Альбумазар (Абу Машар). Был там и Палладий, символизировавший сельское хозяйство, жизненно важную для монастыря науку. «Свои» окна были отведены также средневековым светилам в области права и теологии – причем как христианского богословия, так и иудейского, как бы в подтверждение того, что здесь ценят и новые идеи, и достижения иноверцев[148].

В середине XIV века благодаря аббатам, которые с энтузиазмом скупали списки классических и новых текстов, монастырская библиотека заметно расширилась. Скрипторий был полностью перестроен, и теперь книги можно было копировать и при необходимости реставрировать быстрее и эффективнее[149]. Кое-какие из этих книг были помечены личным экслибрисом аббата, но аббат разрешал самым способным ученикам ими пользоваться, а также брать из общей библиотеки манускрипты, требующие более внимательного изучения. Кроме того, братья, которым была дарована великая привилегия посещать университет, тоже приносили в Сент-Олбанс новые книги.

Учеба учебой, но служба прежде всего. Только в исключительных случаях монахов посылали в Бенедиктинский колледж Оксфорда до прохождения всех чинов рукоположения. Если Джон Вествик намеревался поднять свои научные изыскания на самый высокий уровень, он для начала должен был завершить длительный процесс хиротонии[150]. Пройдя через испытательный период длиной в год, во время которого ему регулярно зачитывали вслух устав и спрашивали, не передумал ли он, Джон Вествик посвятил свою жизнь Богу на церемонии пострижения в монахи. В присутствии всей братии он трижды принес обеты послушания, жизни в монастыре и «постоянства», или неизменной верности обители