Светлые истории - [88]

Слушая Лизу, Ира вспомнила, как хотела похвалиться перед ней Димой. Ее всегда задевали Лизины рассказы про любовников и ее взгляд свысока, когда речь заходила о мужчинах. С Димой бы она ее точно уела, но теперь это желание казалось таким глупым, что глупее некуда.

Вообще, рушилось все, что она построила на любовных волнах. Все ее замки, которыми она надеялась осчастливить людей, оказались песочными. В чем-то она была неправа. Надо было прислушиваться к Третьякову.

Позвонить Диме она смогла только ближе к вечеру.

Он понял ее без долгих слов. Сразу напомнил про вещий сон, который Ира видела накануне смерти Светы, и смысл которого они не разобрали. Ира подумала, какой он все-таки умный, и пожаловалась ему, что все ее планы рушатся, а в голове полная каша. Она не знает, что ей делать. Завтра она постарается ему позвонить и, если получится, позовет его к себе.

Но завтра свидания у них тоже не получилось. Андрей опять не сдал зачет и не мог идти в воскресенье на переэкзаменовку. Ирина уже смирилась со всеми несчастьями и даже не стала ругаться, а попросила сына найти в Интернете информацию про аварию и долго смотрела с ужасом на фотографии того, что осталось от затолканной под фуру легковушки со Светой. Прочитав разные мнения об этой аварии, она запомнила одно: от такого удара у людей должно было сломать шеи.

Ира выпила кофе, не почувствовав его вкуса, приготовила ужин и до прихода мужа спряталась в спальне, представляя себе, как Светка спокойно ехала в машине, как привычно смеялась над всем, что видела по дороге, и как толком ничего не успела понять. Просто почувствовала страшный удар сзади и сразу умерла.

Свету похоронили во вторник.

Ирина ходила в здание администрации, где выставили гробы.

Белое лицо Светы было чистым, только на переносице остался небольшой темный след от удара. Она лежала непривычно строгой, похудевшей и, пожалуй, красивой. Об этом грешно было думать, но Ира ничего не могла с собой поделать, думая, что Светкина диета украсила ее в гробу. А еще, сколько она не смотрела на подругу, никак не могла поверить в ее смерть. С утра в ушах Ирины стоял знакомый раскатистый гогот и этот ее коронный «И—харь!» с выдохом. Неужели она никогда больше этого не услышит?

Строгие мужчины в костюмах говорили красивые слова. Игорь плакал, обняв сына за плечи. Невестка рыдала, как в деревне. Покойных заложили цветами с головы до ног. Смотреть на все это не было сил. На кладбище Ира не поехала.

Все эти дни и до конца недели Ирина избегала Диму. Выходила из комнаты, когда он заходил. Делала вид, что очень занята. Он понял ее, перестал появляться. К тому же у него были свои проблемы. В его отделе выявили нарушения режима. Там все заперлись по комнатам и писали объяснительные секретчикам, которые поймали людей, тайком выходящих в Интернет, а в компьютере начальника нашли следы незаконно напечатанного документа.

Ирина приняла на себя часть вины в смерти Светы. Не из-за предупреждения во сне, который она не поняла. А из-за того, что много раз хотела с ней поговорить и все откладывала. Ей ведь каждый день прямо напоминали, что надо поговорить с подругой. Если бы она послушалась, а не откладывала, то выстроился бы другой жизненный сценарий, как ей объяснял Дима, и Света бы не умерла.

А еще она думала, что откладывала разговор с подругой из-за Димы, с которым не намиловалась, и поэтому на их любви тоже была часть вины в смерти подруги.

Эта мысль как разрезала ее пополам. И ее, и ее любовь.

Столько всего было против того, чтобы она любила Диму, что даже он задумался, когда она с ним поговорила начистоту.

— Что это, как не знаки, про которые ты сам мне говорил! — чуть не плача, говорила Ира. — Все против нас! Я не знаю, что мне делать!

— А помнишь, когда-то давно, когда мы просто дружили, ты говорил, как тебе нравится смотреть на мою семью? Ты сказал, что я лечу впереди, а чуть сзади и по бокам — муж и сын, одинакового роста и почти одинакового сложения. Ты сказал, что я их веду, а они точно мои рыцари-защитники. И что мы все похожи поворотом головы и все смотрим в одну сторону, словно выполняем одну общую задачу, известную нам и никому другому, кроме нас.

— Я представила себе эту картинку, — продолжала Ира, — и поняла, что не смогу их бросить, что это мой крест, что я их должна вести за собой дальше, а ты мне в этом мешаешь, забирая мои силы и чувства. И все равно я не знаю, что делать, потому что люблю тебя. Если ты скажешь мне сейчас: «Пойдем!» — я пойду, я не могу противиться тому, что ты во мне отыскал. Но если с моими мальчиками случится беда, когда я буду с тобой или буду думать о тебе, я этого не переживу.

Третьяков не знал, что ей сказать. «Ничего нельзя изменить», — она сама не понимала, как точно выразила суть их отношений, в которых было слишком много знаков и пророчеств. Он тоже не мог бросить жену. И он тоже любит Ирину и пойдет за ней, если она его позовет. Это другие люди как-то устраиваются, а некоторые даже не на две семьи, а больше. Похоже, у них так не получится.

Третьяков не стал говорить женщине, что думает. Он обнял ее, она прислонилась к нему, и какое-то время они были одни не только в комнате, но во всем мире.