Светить можно - только сгорая - [59]

— К тебе первому, не считая старых друзей, у которых остановился, — после приветствия сказал Чудновский. — Хочу разобраться в обстановке. Да и по настоящему делу руки истосковались: последнюю статью в Нью-Йорке сдал более двух месяцев назад.

— Ну, насчет работы не беспокойся. Завтра же пойдем в редакцию «Правды», а затем станешь на учет в нашей организации. Ты ведь межрайонец?

— Да. Но ведь давно пора объединиться с большевиками!

— Да, к этому все идет. Но расскажи, как ты? Мы с тобой сколько не виделись, с Копенгагена? Уже больше года…

— Да что там вспоминать давно прошедшее. Ведь я вчера увидел наше «завтра», — горячо заговорил Чудновский, присаживаясь на единственную в комнате годную для сидения мебель — односпальную кровать. — Я вчера прочел Апрельские тезисы Ленина. Ты только вдумайся! «Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции… ко второму ее этапу… Это своеобразие требует от нас умения приспособиться к особым условиям партийной работы в среде неслыханно широких, только что проснувшихся к политической жизни, масс пролетариата». Пролетариата! Разве мы и там, за рубежом, не боролись за пролетарскую революцию?

Моисея Соломоновича всегда радовала горячность друга, его пылкое отношение к революции. И сейчас, глядя на раскрасневшееся лицо, на горящие глаза, он радовался возвращению Григория на родину в эти горячие дни.

— А знаешь, мне сейчас в голову пришла отличная мысль. Ты собственными глазами видел Америку, познакомился и с рабочим классом, и с капиталистами, почему бы тебе не рассказать об этом нашим рабочим?

— Задача непростая, но ты прав, жизнь рабочих в Америке стоит того, чтобы о ней рассказать. Но сумею ли, чтобы нашим рабочим понятно было…

— Уверен, что сумеешь.

Раннее майское солнце уже заглядывало в окно Урицкого, когда друзья стали прощаться.

По совету друга Чудновский подготовил доклад на тему «Америка и война». В нем разоблачалась подлинная сущность американской «демократии». Урицкий оказался прав: лекции Чудповского, проходившие в цирке «Модерн» на Каменноостровском проспекте, с жадностью прослушивались рабочими, студентами, солдатами и матросами. Живое слово юного революционера, объехавшего многие страны капиталистического мира, находило горячий отклик в массах.

Моисей Соломонович и сам выбрал время послушать друга в рабочем клубе на Выборгской стороне.

— Ну, брат, вот ты и научился разговаривать по-настоящему с рабочей аудиторией, — похвалил он Григория.

С появлением в Петрограде Чудновского в межрайонке стали громче звучать призывы к объединению с РСДРП (б). Антонов-Овсеенко и Володарский, не ожидая формального объединения, вступили в партию большевиков. Вопрос объединения неоднократно обсуждался и на собраниях Петроградского Комитета большевиков и Центрального Комитета. Однако условия, выдвинутые межрайонцами, приняты не были. В них звучал сепаратизм — своя тактика по отношению к Временному правительству, стремление издавать свой, обособленный, журнал «Вперед».

Урицкий давно понимал, что в меньшевистской партии царит организационный и идейный разброд, она разваливалась на ряд политических течений, не имела даже своего центрального комитета. Организационный Комитет, созданный в 1912 году на августовской конференции, еще как-то функционировал. Урицкий еще числился членом этого комитета, но в его заседаниях участия не принимал ни в эмиграции, ни в Петрограде. Еще в 1913 году он определился как межрайонец и только наблюдал расслоение меньшевиков. На правом фланге их стояла оборонческая группа «Единство» во главе с Плехановым. Группа формально не входила в меньшевистскую партию.

Их правый фланг возглавлял Потресов. По политическим взглядам они мало чем отличались от плехановской, такие же «оборонцы».

Центр — основное течение меньшевизма возглавляли Дай, Чхеидзе и Церетели. После Февральской революции они чувствовали себя «на коне», захватив лидерство в Петроградском Совете. Однако и их идейные позиции можно было охарактеризовать, как «революционное оборончество».

Уходя из «Известий», Бонч-Бруевич справедливо говорил Урицкому:

— Нет разницы между открытыми оборонцами и теми, кто прикрывает свое оборончество «революционной» фразой.

Немного в стороне (левое крыло) стояла группа Мартова, называвшая себя меньшевиками-интернационалистами. Интернационализм этот был весьма относительным. Выступая против войны, они не могли указать путь к миру, так как не связывали его с уничтожением капитализма и завоеванием власти пролетариатом.

А в то же время большевики разработали конкретную программу борьбы за перерастание буржуазно-демократической революции в социалистическую, о чем говорилось на Седьмой (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б), за ходом которой Урицкий внимательно следил.

В начале мая Урицкий получил два приглашения: на меньшевистскую конференцию и конференцию межрайонной организации. Сначала он пошел на конференцию меньшевиков. Выступления, выступления, выступления… Одобрение линии «революционного оборончества, одобрение вступления лидеров меньшевиков во временное коалиционное правительство». Как это все далеко от Урицкого. Он отказывается участвовать в выборах руководящего центра меньшевистской партии и выходит из состава Организационного комитета.