Свет всему свету - [8]

2

Увязая в снегу, Бануш вспоминал свою жизнь.

Горьким было его детство. Нищая Гривица вечно бурлила стачками и забастовками. Отец давно понял, в одиночку ничего не добьешься, и стал коммунистом. После долгих мытарств он получил наконец квалификацию и все же подолгу оставался без работы. Все упования возлагал на сына и ничего не жалел на его образование. Впрочем, без помощи дяди отец ничего не достиг бы. А когда Ион закончил техническое училище, отца и дядю засадили в тюрьму. Он готов был взяться за любое дело — мостить улицы, красить заборы, вывозить нечистоты, а работы не было. Лишь изредка случались дни удач. Как-то привелось грузить машины с хлебом. При расчете грузчики получали по небольшой буханке. Он совсем было собрался домой, как к нему подошел рослый подросток и попросил есть. Ион лишь крепче прижал к груди свою буханку. У него мать, сестренка. Сколько дней они без хлеба! Но Алекса молча глядел ему в глаза и не уходил. Бануш не устоял. Вынул нож и отрезал ему краюшку хлеба. Потом поплелся домой. Алекса шел рядом. У него ни работы, ни родных, ни близких. Много позже, в войну, судьба снова свела их вместе, и Алекса теперь денщиком у Кугры.

Растревоженная память перебирала минувшее.

Домой он тащился мимо шикарных магазинов. Их витрины переливались всеми цветами парчи и шелка. Разодетые восковые куклы обворожительными улыбками зазывали прохожих. Ателье мод обещали самое изысканное платье. Фотоателье ослепляли пикантными снимками обнаженных красоток. И Ион все еще помнит, как растерялся. Неужели, думалось, в этом городе у него не будет места? Нет, он пробьется. Почему б ему не быть знаменитее Эдисона и богаче Форда?

Сейчас он только улыбнулся своим тогдашним мыслям.

За стеклами витрин ювелирного магазина лучились драгоценные камни — белые, синие, пурпурные. Ион присмотрелся к ценам. Тысячи лей! Его внимание особенно привлек, ярко-зеленый изумруд — крошечный камушек в золотой оправе. Его цена обозначена единицей с нулями. Бог мой, сколько их, этих нулей! Его отец за всю жизнь не истратит столько.

Нет, он и тогда хотел другого, хотел людям добра, достатка. Думалось о жизни, заманчивой и прекрасной, как эти удивительные камни за стеклами витрин, и недоступной, как их неслыханные цены.

У магазина галантерейных изделий Ион увидел свое отражение в зеркале. Боже, какой он помятый и потертый! Не узнать лица. Злое, осунувшееся. Он долго разглядывал его с удивлением. Глаза беспокойны и лихорадочны. Губы... Что он жует? Господи, буханка! Ион вздрогнул и, затравленно озираясь, даже присел от испуга. Руки его уже пусты...

Дома был гость. Он сидел у стены на лавке и дружески разглядывал Иона. Сестренка, забившись в угол, грызла сухарь. Мать суетилась у стола, на котором был хлеб, мясо, мука.

— Это Станчиу Кымпяну, сынок, от отца пришел, — сказала она.

— Вы его видели? — сразу забыв про все, рванулся к нему Ион.

Кымпяну встал, обнял юношу:

— Вижу, и в тебе есть отцовская хватка.

Сели за стол, разговорились.

Да, он видел отца. Их держали в одной камере. Отец здоров, не падает духом и скоро возвратится домой. Знает, трудно тут. Это помощь подпольного комитета, кивнул Кымпяну на стол с продуктами.

Мать приготовила мамалыгу, и весь вечер Кымпяну рассказывал о тюрьме, о мужестве и бесстрашии людей, посвятивших себя борьбе за лучшую жизнь для всех.

— На улицах тысячи безработных, — сказал Ион, — и они бедствуют.

— Хочешь им счастья — учись у русских. Стоит задуматься, критически посмотреть вокруг, и ты станешь сильнее, будешь видеть за всех. А кулак в кармане никому не страшен.

За окном послышались звуки заводской сирены.

— Слышишь, гудок! — встал Кымпяну. — Утром и вечером он гонит на работу тысячи голодных. И все равно они не бывают сытыми.

— Зато у богатых всего вдосталь, — сетовал Ион. — За них горой жандармы. У них сила.

— Пусть у них пули и тюрьмы, у нас правда, и мы сильнее.

Шаг за шагом Кымпяну наставлял тогда Бануша, и в ту ночь дело отца стало ближе и дороже. Иону предстоял призыв в армию. Кымпяну обещал устроить его на курсы военных переводчиков. Нужно хорошо знать русских. Отец немало рассказывал о них. Кымпяну знал больше. Он сам был там в дни великой революции. Многое видел своими глазами. Оттого и сильнее верилось, будет другая жизнь!

Так мечталось тогда...

Банушу давно осточертела война. Он прошел ее от Карпат до Кавказа и обратно до Карпат. На армейских курсах изучил русский язык, стал переводчиком. Служил в штабе дивизии, но, заподозренный в неблагонадежности, был отчислен в строй. Попав к Чиокану, остался при нем чем-то вроде вестового и переводчика.

Коммунистом Ион стал еще до армии. Тогда у него не было ни опыта, ни серьезных знаний. А здесь он вовсе один и ни с кем из коммунистов не связан. С ним лишь Алекса, денщик Кугры. Их снова свела и сдружила война. Но где Кымпяну? У кого найти помощь и поддержку?

3

Приземистый домик Василе Савулеску прилепился к проселку на самом краю деревни. Как и все односельчане, Василе подолгу торчал на узком крыльце, с опаской вглядываюсь в белую тьму. Все ближе и ближе гремели орудия, а ночами края неба полыхали багровым пламенем. Поздно вечером прошли румынские части. За Молдову уходят, в горы. Он без конца расспрашивал солдат, пытался понять, что же происходит. Одни пугают — русские сожгут, убьют. Другие успокаивают. Говорят, не бойся. А как не бояться, если сын его погиб в Одессе. Разве русские простят?