Свет всему свету - [165]

— Я готов был отступиться, Власта, и без твоего приказа, — произнес Евжен, — я слишком уважаю майора, чтоб не поверить ему.

— То-то!.. — ласково погрозила она ему пальчиком.

Андрей взглянул на часы: пора ехать.

Офицеры тепло распрощались, обещая друг другу завтра встретиться в гостинице «Алькрон».

глава одиннадцатая СВЕТ ВСЕМУ СВЕТУ

1

Власта — она очень походит на ласточку: маленькая, гибкая, стремительная. Легкое платье ладно облегает ее тонкий стан. Черные волнистые волосы, перехваченные лентой, свободно откинуты назад. Особая же прелесть в ее лице, в темных блестящих глазах, которым чуть надломленные брови придают неуловимый оттенок наивности, задора и властности одновременно. И ко всему у нее фейерверочный темперамент.

— Ну как ты можешь, как! — наскакивала она на Евжена, вздумавшего было отстаивать свою неправоту. — Ошибся — уступи, упрямство — ненадежный щит слабых, — и, горячо споря с ним, девушка беспрестанно обращалась за поддержкой к Березину.

«Умна и красива, — с удовольствием подумал Максим Якорев, присматриваясь к чешке. — И упорна, эта спуску не даст!» Он сравнивал ее со своей Олей, что сидела сейчас рядом, и находил в них много общего, только черноволосая Власта, привыкшая командовать (она возглавляла партизанскую группу), была более резкой, а белокурая Оля выглядела нежнее и ласковее, хотя ее порывистость временами оказывалась столь упорной, что Максиму приходилось во всем уступать девушке. Сейчас же она просто светилась радостью и не скрывала, как соскучилась по Максиму. Еще бы! Она не видела его с витановских событий, когда он на руках принес ее в санчасть, всю израненную и истекавшую кровью.

Их встреча в Праге была неожиданной и особенно радостной. Оля думала, он в Берлине, а Максим с танками Конева тоже примчался в Прагу одновременно с дивизией Жарова.

Последние недели войны Максим провел в разъездах и был полон самых необычных впечатлений. Пришлось объездить чуть не весь фронт и видеть подвиги своих войск.

За столом никто не скучал, и непринужденный разговор не смолкал ни на минуту. В больших кружках, поданных официантами, слабо пенилась пресная брага. Пражский отель «Алькрон» — один из лучших, но и в его ресторане буфет совершенно пуст. Хорошо, офицеры захватили с собой и закуски, и золотистого токайского, и русской горькой: им есть чем угостить чешских друзей.

— Перестань, Власта, — заступался Вилем за Евжена. — Лучше расскажи о своем Пльзне, — напомнил он, взглядом приглашая сестру поделиться впечатлением о городе, где обосновались американцы. — Как они там?

— А ну их! — раздраженно отмахнулась девушка. — Ждем не дождемся, когда унесет их ветер.

— Это почему же? — весь подался вперед Йозеф, но рассказу девушки помешал громкий стук в дверь.

— Войдите, — с неудовольствием обернулся Жаров.

В комнату ввалились четверо с бутылками виски в руках; трое — в американской форме, один — в английской. Все они разом заговорили на ломаном немецком, и понять их было почти невозможно.

— Разве господа офицеры не владеют своим языком? — обратился к ним Березин на чистом английском.

— О'кей! — немало подивились вошедшие звукам родной речи.

Приехав из Пльзня, они остановились здесь же в гостинице. Им хочется побыть в компании русских и чешских офицеров.

Все знакомства американцы начинают с тоста, и они наперебой предлагали виски. Понюхав из налитой рюмки, Юров поморщился.

— Чистый сырец! — скривил он губы. — Нальем лучше русской.

Двух американцев Максим узнал сразу. Он видел их за столом на приеме у Конева. На Эльбе, в Торгау. Вот встреча!

Березин поднял бокал за победу, за дружбу между народами, за всех, кто честно боролся против фашистской Германии. После тоста общая беседа стала совсем непринужденной, весь разговор шел больше по-английски, а Березин превратился в активного собеседника и переводчика. Когда говорила Власта, ее с чешского на русский переводил Вилем или Евжен, а с русского на английский — уже Березин.

Старшим из англосаксов по возрасту и по чину был майор Уилби: высокий грузный мужчина с лысой головой и крупным мясистым лицом. Человек бурного действия, он почти не сидел в кресле, а все время метался по комнате. Майор явно был раздражен и раздосадован, хотя пытался скрыть это и сдержать свои чувства. Усевшись наконец в кресло, он начал доказывать Березину, что истинная справедливость присуща не массам, а лишь избранным и сильным личностям, способным руководить массами, подчинять их своей воле. Березин долго и убежденно возражал. Он говорил о силе масс, выигравших эту войну, об их могуществе и стойкости, о героизме советских людей, о Коммунистической партии.

Откинувшись в кресле, Уилби криво усмехнулся.

— Нет, нет, — качал он головой, — не верю в массы: конгломерат из песка и камня, просто конгломерат. Только у хозяина с кнутом такая масса становится силой.

— Вся история опровергает вашу мысль, — парировал Березин.

— История что кокотка, она непостоянна, — и Уилби извинительно взглянул на Олю и Власту, отошедших к окну.

— История — из тех видов оружия, — с философическим спокойствием доказывал Березин, — пренебрегать которым весьма опасно.