Свет во тьме - [28]

— Да уж, — согласился Кейн безо всякой ложной скромности. — Я выигрывал каждую скачку, на которую выставлял этого жеребца. За последние годы он принес мне большие деньги. К счастью, всегда находятся дураки, которые делают ставки против меня.

— А вы не хотите его продать?

— Нет, не хочу. Даже за весь табак с вашей плантации. Но у меня есть жеребенок от него, черный, как грех. Он — вылитый папаша и, мне кажется, такой же резвый.

— Интересно было бы взглянуть. — В двадцать один год Грей уже считался знатоком лошадей.

Поглощенный мыслью о покупке жеребца, он повернулся и чуть было не столкнулся с молодой леди.

— Я… я прошу прощения, — заикаясь, сказал он.

Леди вежливо улыбнулась:

— Все в порядке, сэр. Дядя Кейн, тетя Сафайра послала меня за вами. Может быть, пора пригласить ваших гостей на чай? Тетушка просила передать, что вы поступили совершенно недопустимо: сразу же повели мистера Грейсона в поле, не предложив ему ничего освежающего с дороги.

Кейн вмиг расстроился:

— Мистер Грейсон настаивал на том, чтобы сначала посмотреть Харикейна. Он, видите ли, больше интересуется лошадьми, чем освежающими напитками. Будьте добры сказать тете…

— Послушайте, Кейн, — перебил его Грей. — Мне и в самом деле не помешало бы освежиться. Чай — как раз то, что надо.

Кейн удивился такой резкой смене настроения, но тотчас все понял, увидев, что Грей переключил внимание с жеребца на его племянницу. Впрочем, не стоило удивляться: Диана и впрямь ослепляла своей красотой. За две недели, что она гостила у О'Нилов, здесь перебывало больше гостей, чем за весь прошлый год.

Эдвард Грейсон только что получил богатое наследство, а потому был самой лучшей добычей по сравнению с другими молодыми людьми. Более того, Кейн любил его как родного сына. Он торопливо представил их друг другу:

— Грей, это моя племянница Диана Ланкастер. Диана, Эдвард Грейсон.

— Очень приятно, мистер Грейсон, — ответила она, улыбнувшись.

— Пожалуйста, зовите меня Грей. Все так делают.

— Грей? — переспросила она. — Эдвард мне нравится больше.

— Тогда решено, зовите меня Эдвард. А вы не соблаговолите разрешить мне называть вас Диана?

— Конечно.

Ее сдержанные манеры настоящей леди произвели на Грея большее впечатление, нежели она вела бы себя обольстительно или жеманно. Серебряно-снежную красоту Дианы подчеркивало великолепное розовое платье. Когда она повернулась и направилась к дому с мансардой, он увидел ее благородный точеный профиль. Сейчас она напоминала ему ожившую камею.

В ней было все, что хотел видеть Грей в своей жене. К тому же он всегда быстро принимал решения. Уже через пять минут после их знакомства Грей вознамерился предложить ей руку и сердце. Но она заслуживала лучшего, чем его Эджвуд, дом, где вечно ссорились родители и всегда царила буря, дом, который навсегда будет связан с воспоминаниями его детства. Именно тогда он решил, что построит ей новый дом, самый лучший в колонии. Дом, который сможет соперничать с резиденцией губернатора в Уильямсбурге. Дом, который станет оправой красоте, словно драгоценному камню.

Дженнифер отложила письмо и снова задумчиво опустилась в кресло. Уже в первом письме чувствовалось, что Грей без ума от Дианы. За его вежливыми словами скрывалась страсть, что было очевидно даже для Дженнифер.

Она вздохнула. Подписавший это письмо Эдвард был страстным, любящим и полным жизни молодым человеком. Человек, за которого она вышла замуж, Грей, был далек от нее, холоден и охвачен горем.

На одно мгновение Дженнифер предалась фантазии, будто она замужем за Эдвардом. Он вежлив, подвигает ей стул в обеденной зале и вовлекает ее в оживленный разговор. Нежный, он проводит с нею все вечера. Страстный, он целует ее вечером в своей комнате…

Она тряхнула головой, чтобы прогнать эти смешные мысли прочь. Эдвард исчез, Грей остался.

Закрыв бюро, она вышла из комнаты. Пора садиться за клавесин.

Во время урока Кэтрин тихонько вышла из гостиной и нерешительно постучала в дверь кабинета Грея.

— Что вам надо, черт побери?

Кэтрин огорченно покачала головой. Едва перевалило за полдень, а брат уже напился больше обычного и еле ворочает языком. И все же, стиснув зубы. Кэтрин открыла дверь.

— Грей, — строго сказала она, — вы должны пойти и послушать.

— Послушать — что? — раздраженно отозвался Грей. — Как начинающая клавесинистка беспорядочно барабанит по клавишам? Не говорите ерунды, вы взялись учить девчонку, вот и учите. А меня это не касается.

— Я не стала бы отрывать вас от вашего важного занятия, — язвительно сказала она, многозначительно кивнув на полупустой графин мадеры, — если бы сомневалась, что вы пойдете. Вставайте же!

— У меня нет ни малейшего желания вставать, — процедил он сквозь зубы.

Однако его очень заинтересовало, чем это так восхищена Кэтрин, впрочем, он вовсе не хотел выказывать ей это.

Кроме того, ему не нравился ее повелительный тон. В конце концов, он тут хозяин. Грей упрямо насупился, как бы давая понять, что он отнюдь не собирается покидать свое кресло. Кэтрин немедленно изменила тактику:

— Лентяй! Смотрите, так можно и ожиреть.

Грей грозно рыкнул и с раздражением вскочил на ноги.