Свет во тьме - [19]

Когда чай настоялся, Кэтрин разлила его из серебряного чайника в расписанные фарфоровые чашечки. Причем разливала его через специальную ложечку с отверстиями, чтобы в напиток не попали чаинки.

— Сахар?

Дженнифер молча кивнула.

Сахар, так же, как и чай, не производился в колонии; сюда доставлялись сахарные головы, а потом их дробили на кусочки. Кэтрин щипчиками подхватила кусочек сахара и подала чашечку Дженнифер. Помешивая чай ложечкой с изображением летящего под парусами корабля, та невольно залюбовалась столь тонкой работой. Прежде-то она подавала лишь оловянные столовые приборы, грубые и некрасивые.

— Нельзя так отхлебывать чай, — немедленно поправила ее Кэтрин. — Пей понемногу.

Дженни попыталась исправиться, но как же ей было трудно! Все здесь совсем не так, как в таверне. Надо же, в какую церемонию богатые люди превратили обыкновенное чаепитие! Чай оказался очень вкусным — горячим и сладким, особенно сегодня, в этот прохладный день.

За чаем она исподтишка разглядывала гостиную. Все в этой комнате говорило о необычайном богатстве Грейсонов, начиная от превосходных восточных ковров на полу и кончая клавесином от Киркмана, что стоял в углу с серебряными подсвечниками на нем. У противоположной стены стояла пара книжных шкафов из ореха, их стеклянные дверцы изнутри были затянуты материей: дорогие переплеты ценных книг не должны выцветать. Даже ей, Дженни, было понятно, что каждый предмет обстановки в комнате выполнен большим мастером.

Она с удивлением заметила, что надкаминная полка выкрашена черным, то есть в семье траур. Впрочем, все надкаминные полки, которые она видела в доме, тоже были черными. Неужели Грей все еще выдерживает траур? Ведь Диана умерла целых семь лет назад.

Хотя, судя по вчерашней сцене в его комнате, вполне возможно.

Дженни взглянула на портрет, что висел над камином. На нем была изображена дама с черными, как вороново крыло волосами, которая будто бы внимательно осматривала гостиную светлыми проницательными глазами. Она улыбалась, но улыбка была очень неприятной, а красота ее казалась слишком холодной.

Заметив любопытство девушки, Кэтрин произнесла:

— Во время чаепития можно вести непринужденную беседу.

— Кто это? — тотчас спросила Дженни, кивнув на портрет.

Этой дамы наверняка уже нет в живых. Боже, куда бы она ни посмотрела в этом громадном доме, всюду были портреты умерших. Уже во второй раз за пару дней ей подумалось, что за жизнью в Грейхевене наблюдают привидения. Дженни невольно вздрогнула.

— Это наша мать, — пояснила Кэтрин. — Она была такой же недоброй, какой изображена на портрете. Отец был черствым, ну а она — так просто злобной. Красивой, но бессердечной.

Значит, холодность и бессердечность Грей унаследовал от родителей, тут же решила Дженнифер.

— Я настояла на том, чтобы повесить портреты наших родителей, — продолжила Кэтрин. — Грей ни во что их не ставил и хотел сжечь портреты, но я ему не позволила.

«Как это ужасно, — подумала Дженнифер, — он так ненавидел родителей, что готов был уничтожить их портреты».

Что же, интересно, они натворили, что вызвали такую лютую ненависть?

— Почему?

— Почему я не дала ему сжечь их?

— Нет. Почему он их ненавидел?

Кэтрин, нахмурившись, опустила глаза.

— Это трудно объяснить, — задумчиво начала она. — Как я сказала, отец был холодным человеком. Безразличным. Он ни о ком, кроме самого себя, не заботился. А мать — она все делала ему назло. Они вечно ссорились. У матери был талант устраивать скандалы. В нашем доме даже на мгновение не устанавливался мир. Думаю, поэтому Грей построил новый дом, когда они умерли.

— Новый дом?

— Грейхевен построен Греем, — кивнула Кэтрин. — Когда девять лет назад он унаследовал все земли отца, то не захотел жить в старом доме. Брат построил новый дом на том же месте, у него есть земли выше и ниже по течению Джеймса, но здесь лучший участок, и он ближе к Уильямсбургу. В общем, он по кирпичику разобрал весь старый дом. Когда мы жили здесь детьми, плантация называлась Эджвуд. Он переименовал ее. Даже дом обставил новой мебелью и купил новое серебро. Не хотел, чтобы что-нибудь напоминало ему о родителях. — Она немного помолчала. — Как будто наших родителей вообще никогда не было. Вот почему я настояла, чтобы сохранились хотя бы их портреты.

Дженнифер с серьезным видом кивнула. Понятно.

— А я ничего не знаю о своих родителях, — призналась она, к удивлению Кэтрин. — Даже не помню их.

— А когда они умерли?

— Когда мне было девять.

— И вы совсем их не помните?

Дженнифер покачала головой. То немногое, что сохранилось у нее в памяти прежде, чем она стала жить с дядей, в таверне «Сосны», вспоминать ей не хотелось. Жаль, что у нее не сохранилось хоть что-нибудь от матери, какая-нибудь миниатюра или маленькая драгоценность, что напоминало бы ей о любящей семье.

Как странно, подумала Кэтрин. Их с Дженни судьбы и впрямь схожи. Она, аристократка, родившаяся и воспитанная леди так же, как и Дженни, пережила потерю родителей. Она впервые увидела в ней человека, а не просто пешку в непрерывной войне с Греем.

— Мои родители умерли, когда мне было тринадцать, — сказала Кэтрин. — Я очень хорошо помню их обоих. Крики, постоянные ссоры… Уже тогда я хотела, чтобы моим отцом был Грей. — Она увидела вопросительный взгляд Дженнифер и пояснила: — Брат был совсем другим. Более отзывчивым и добрым и готов был защищать меня и утешать, когда мне было плохо. Не знаю, как бы я пережила детство без него.