Свет веры (Lumen Fidei) - [8]

Если любовь нуждается в истине, то истина тоже нуждается в любви. Любовь и истина неразделимы. Лишенная любви истина становится холодной, безличной и угнетающей, когда распространяется на реальную человеческую жизнь.

Истина, в которой мы нуждаемся, которая придает смысл нашим поступкам, озаряет нас через прикосновение любви. Кто любит - понимает, что любовь является опытом истины, собственно, она и открывает нам глаза, поскольку в единении с любимым человеком весь мир предстает в новом свете. В этом смысле св. Григорий Великий пишет, что «amor ipse notitia est», любовь сама есть знание, она несет с собой новую логику.[20] Речь идет о совокупном видении мира, которое дается взаимным познанием, когда смотришь на вещи глазами другого и общим взглядом на все. Гийом де Сен-Тьерри во времена Средневековья следует этой традиции, комментируя стих из «Песни Песней», где влюбленный говорит возлюбленной: «глаза твои голубиные» (ср. Песн 1,15).[21] Пара этих глаз, поясняет Гийом, это верующий разум и любовь, становящиеся единым взором, дабы созерцать Бога, когда рассудок делается «умом озаренной любви».[22]

28. Это понимание любви как источника познания, принадлежащего исконному опыту всякого человека, находит авторитетное выражение в библейской концепции веры. Вкусив любви, с которой Бог его избрал и произвел из него народ, Израиль приходит к пониманию единства божественного замысла, от истока до свершения. Веропознание, будучи рожденным из любви Бога, установившего Завет, является знанием, освещающим путь в истории. В частности поэтому истина и верность в Библии тесно связаны: Бог истинный есть Бог верный, Тот, кто держит свои обещания и позволяет с течением времени понять его замысел. Через пророков, в муке изгнания и надежде окончательного возвращения к святому граду, Израиль ощутил, что эта Божия истина простирается за пределы его собственной истории, чтобы охватить историю всего человечества со дня творения. Веропознание озаряет не только путь отдельного народа, но всего сотворенного мира, от его начала и до конца.

29. Именно потому, что познание веры неотделимо от завета с Богом верным, связавшим себя с человеком узами любви и обращающим к нему Слово, оно представлено в Библии как слушание, восприятие на слух. Св. Павел употребляет формулу, ставшую классической: fides ex auditu, «вера от слышания» (Рим10,17). Знание, связанное со словом, всегда есть знание личное, оно узнаёт голос, открывается ему в свободе и следует в послушании. Поэтому св. Павел говорил о «покорности веры» (ср. Рим 1,5; 16,26; Синод.14,25).[23] Кроме того, веропознание разворачивается во времени, так как изреченному слову необходимо время; то есть это познание, получаемое не иначе как в процессе пути. И образ слушания помогает обнаружить связь между познанием и любовью.

В том, что касается познания истины, слушание порой противопоставляется видению, свойственному греческой культуре. Свет, хотя и дарит, с одной стороны, визуальное восприятие всякой вещи, к чему человек всегда стремится, с другой - как будто не оставляет пространства для свободы, поскольку нисходит с небес и напрямую достигает глаза, не ожидая отклика у зрения. Помимо этого, он словно побуждает к статичному созерцанию, отделенному от конкретного времени, в котором человек радуется и страдает. По этой концепции, библейский подход к познанию, казалось бы, противоположен греческому, связывающему в поиске совершенного понимания реальности познание со способностью зрения.

Очевидно, однако, что это предполагаемое противоречие не соответствует библейскому повествованию. Ветхий Завет комбинирует оба типа познания, поскольку слушание Слова Божия сочетается с желанием видеть Его лик. Таким образом, становится возможен диалог с эллинистической культурой, диалог, важный для понимания сущности Писания. Слушание соединяет личный призыв и послушание с тем фактом, что истина открывается во времени; зрение же дает увидеть весь путь целиком и позволяет найти свое место в великом божьем замысле, без такого видения мы располагали бы лишь изолированными фрагментами в неведении целого.

30. Связь между видением и слушанием как орудиями веропознания проявляется с максимальной ясностью в Евангелии от Иоанна. Для четвертого Евангелия верить - значит слушать и в то же время видеть. Слушание веры происходит благодаря форме познания, присущей любви: это личное слушание, оно различает и узнает голос Доброго Пастыря (ср. Ин 10,3-5); именно слушание требует следовать ему, как происходит с первыми учениками, которые «услышав от него сии слова, пошли за Иисусом» (Ин 1,37). Однако вера также связана с видением. Подчас видение знамений Иисуса предшествует вере, так было с иудеями, которые после воскресения Лазаря «увидев, что сотворил Иисус, уверовали в Него» (Ин 11,45). Иной раз сама вера приводит к видению более возвышенному: «будешь веровать, увидишь славу Божию» (Ин 11,40). В итоге верить и видеть переплетаются: «верующий в Меня […] верует в Пославшего Меня. И видящий Меня видит Пославшего Меня» (Ин 12,44-45). Благодаря этому единству со слушанием, видение приводит к следованию за Христом, и вера проявляется как путь взгляда, в котором очи привыкают созерцать горнее. Так случилось ранним утром Пасхи с Иоанном, который еще в темноте, перед пустой гробницей, «увидел, и уверовал» (Ин 20,8); и с Марией Магдалиной, которая уже «увидела Иисуса» (ср. Ин 20,14) и хотела прикоснуться к нему, но была призвана созерцать его восходящим к Отцу, что и привело к окончательному исповеданию Магдалиной перед учениками: «Я видела Господа!» (Ин 20,18).