Свет вечерний - [7]

Спят овцы; слушает пастух,

Глядит на звезды; небо дышит,—

И слышит, и не слышит слух…

Воскресло ль зримое когда-то

Пред тем, как я родился слеп:

И ребра каменного ската

В мерцаньи звездном, и вертеп?..

Земля несет под сердцем бремя

Девятый месяц — днесь, как встарь,—

Пещерою зияет время…

Поют рождественский тропарь.

VI

СОНЕТЫ

ЯВНАЯ ТАЙНА

Весь исходив свой лабиринт душевный,

Увидел я по-прежнему светло

Плывущий в небе Солнца челн полдневный

И звездное Урании чело.

И возжелал я вспомнить лад напевный

И славить мир. Но сердце берегло

Свой талисман, мне вверенный царевной, —

Дар Ариаднин: Имя и Число.

И как таят невесту под фатою,

Загадочной сокрыл я красотою

Под ризой ночи светоносный стих,

Пока детей играющих не встретил,

Поющих звонко славу тайн моих;

С тех пор пою, как дети, прост и светел.

СОН

Как музыка, был сон мой многозвучен,

И многочувствен, и, как жизнь,— печален.

Плыл челн души вдоль ведомых излучин;

У пристаней, у давних, ждал, причален.

С тобой опять я, мнилось, неразлучен —

И горькой вновь разлукою ужален;

Я слезы лил, былой тоской размучен, —

Твой гаснул взор, умилен и прощален.

Вторая жизнь, богаче и жесточе

Старинной яви, прожитой беспечно,

Мерцала в мути сонного зерцала.

И, пробудясь, я понял: время стало;

Ничто не прейдет; все, что было, вечно

Содержит дух в родимых недрах Ночи.

ПОРОГ СОЗНАНИЯ

Эмилию Метнеру

Пытливый ум, подобно маяку,

Пустынное обводит оком море

Ночной души, поющей в слитном хоре

Бесплодную разлук своих тоску.

Непостижим горящему зрачку

Глухой предел на зыблемом просторе,

Откуда, сил в междоусобном споре,

Валы бегут к рубежному песку.

А с высоты — туманный луч ласкает

И отмели лоснимую постель,

И мятежей стихийных колыбель.

Так свет иной, чем разум, проникает

За окоем сознанья и в купель

Безбрежную свой невод опускает.

ПАМЯТИ СКРЯБИНА

1

Осиротела Музыка, И с ней

Поэзия, сестра, осиротела.

Потух цветок волшебный у предела

Их смежных царств, и пала ночь темней

На взморие, где новозданных дней

Всплывал ковчег таинственный. Истлела

От тонких молний духа риза тела,

Отдав огонь Источнику огней.

Исторг ли Рок, орлицей зоркой рея,

У дерзкого святыню Прометея?

Иль персть опламенил язык небес?

Кто скажет; побежден иль победитель,

По ком — немея кладбищем чудес —

Шептаньем лавров плачет муз обитель?

2

Он был из тех певцов (таков же был Новалис),

Что видят в снах себя наследниками лир,

Которым на заре веков повиновались

Дух, камень, древо, зверь, вода, огонь, эфир.

Но, между тем как все потомки признавались,

Что поздними гостьми вошли на брачный пир,—

Заклятья древние, казалось, узнавались

Им, им одним опять — и колебали мир.

Так! Все мы помнили — но волил он и деял.

Как зодчий тайн, Хирам, он таинство посеял

И Море Медное отлил среди двора.

«Не медли!»— звал он Рок; и зову Рок ответил,

«Явись!»— молил Сестру — и вот — пришла Сестра.

Таким свидетельством пророка Дух отметил.

НОВОДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ

Юрию Верховскому

Мечты ли власть иль тайный строй сердечный,

Созвучье молчаливое певцов,

Иль нежный серп над белизной зубцов,

И встречный звон, и луч заката встречный,

И рдеющий убор многовенечный

Церквей и башен, или дух отцов

Двоих путеводили пришлецов

На кладбище обители приречной,—

Но вечер тот в душе запечатлен.

Плыл, паруса развив, ковчегом новым

Храм облачный над спящим Соловьевым;

А за скитом, в ограде внешних стен,

Как вознесенный жертвенник, молила

О мире в небе Скрябина могила.

ПАРИЖ

Е.С. Кругликовой

Fluctuat nec mergitur[6]

Надпись на гербе Парижа.

1

Обуреваемый Париж! Сколь ты священ,

Тот видит в облаке, чей дух благоговеет

Пред жертвенниками, на коих пламенеет

И плавится Адам в горниле перемен.

То, как иворий, бел, — то черен, как эбен, —

Над купиной твоей гигантский призрак реет.

Он числит, борется, святыни, чары деет…

Людовик, Юлиан, Картезий, Сен-Жермен —

О, сколько вечных лиц в одном лице блистает

Мгновенной молнией! — Моле, Паскаль, Бальзак…

И вдруг Химерою всклубится смольный мрак,

И демон мыслящий звездой затменной тает:

Крутится буйственней, чем вавилонский столп,

Безумный легион, как дым, безликих толп.

2

Кто б ни был ты в миру — пугливый ли отшельник,

Ревнивец тайных дум, спесивый ли чудак,

Алхимик, некромант или иной маньяк,

Пророк осмеянный, непризнанный свирельник,—

Перед прыжком с моста в толпе ль снуешь,

                                бездельник,

Бежишь ли, нелюдим, на царственный чердак,—

Мелькнет невдалеке и даст собрату знак

Такой же, как и ты, Лютеции насельник.

Всечеловеческий Париж! В тебе я сам

Таил свою любовь, таил свои созданья,

Но знал консьерж мой час стыдливого свиданья;

В мансарде взор стремил сосед мой к небесам;

Двойник мой в сумерках капеллы, мне заветной,

Молился пред моей Мадонной неприметной.

ЯЗЫК

Родная речь певцу земля родная:

В ней предков неразменный клад лежит,

И нашептом дубравным ворожит

Внушенных небом песен мать земная.

Как было древле,— глубь заповедная

Зачатий ждет, и дух над ней кружит…

И сила недр, полна, в лозе бежит,

Словесных гроздий сладость наливная.

Прославленная, светится, звеня

С отгулом сфер, звучащих издалеча,

Стихия светом умного огня.