Свет в заброшенном доме - [53]

Осла дедушки Карлика мы обменяли на пуд пшеницы. К ней примешали три чаши проса и помололи. Думали, теперь горя знать не будем, глядь, муки-то этой на полмесяца едва хватило.

Прослышали, что Хашиму-ака с Речной улицы нужны балки. А хлев у нас построен совсем недавно, балки у него толстые, крепкие. Пересчитал, их оказалось ровно пятьдесят штук. Пошёл к дедушке за советом: «Продавать их или нет?» – «Делай как хочешь, своевольный ты мальчишка!» – заорал он на меня.

Совсем я перестал понимать дедушку Парпи. Поначалу он бил себя в грудь, говоря, что умрёт, а не отдаст нас в приют, а теперь только и знает, что корит меня да шпыняет: «Ну чего вы притащились, думали, бобо сам ест, вам жалеет давать! Что-то теперь, интересно, будете делать?!» Раньше он только и звал меня Верблюжонком и Жеребёнком, а теперь ничего, кроме Своевольного…

Хашим-ака оказался похитрее даже Мелиака. Он так надул нас, что я чуть не плакал от досады. Хлев он заставил разобрать нас самих. Пока мы не трогали хлев, он обещал за каждую балку дать по килограмму пшеницы. А когда дело было сделано, вдруг заявил, что мы зря старались, балки-то, дескать, подгнившие, зачем ему такие? Он, конечно, может купить, но за кило ячменя попросит по две балки. Что поделаешь, пришлось соглашаться.

Ячменная мука, оказывается, совсем непитательная. Испечём лепёшки, сварим похлёбку, съедим, а через полчаса опять голодные, как были. Через неделю мучной мешок был опять пуст. Хорошо хоть, дядюшка Разык с Марией Павловной сходили в военкомат, принесли бумажку, по которой из колхозного амбара стали отпускать нам по два килограмма кукурузы в неделю. Иначе, не знаю, что бы с нами было.

Наверное, голод озлобил моих младшеньких. Особенно неистовствовал Султан. Из Ташкента-то он, оказывается, бежал с тонким расчётом: на иждивении у дедушки Парпи и Тухты-халы будет жить он один. А тут заявились мы, и его паёк резко уменьшился, вот он и взбеленился. И Усмана с Аманом стал настраивать против меня.

Как-то сидел я возле очага, погружённый в раздумья. Размышлял я, если честно, над тем, что сытнее и на что уйдёт поменьше муки: на болтушку или пресные лепёшки. Смотрю, вдруг появляется Султан в сопровождении Усмана и Амана, подходит ко мне и грубо дёргает за плечо.

– Вставай и отвечай!

– Что отвечать-то?! – растерялся я.

– Когда отвезёшь нас обратно в детдом?

– Никогда! – резко бросил я. – Можешь ты понять или нет, мы должны поддерживать огонь в очаге отчего дома!

– Если нужен тебе этот огонь… то сам его и поддерживай. А нас отвези в детдом!

– Мама завещала, чтоб мы до возвращения отца все были вместе!

– Отвезёшь или нет? – наступал на меня Султан.

– Нет, нет, нет! – заорал я что есть силы. Не знаю, то ли им не понравился мой ответ, то ли они договорились заранее, во всяком случае, повалили они меня на землю и Давай колотить. Был я в те дни слаб, слабее любого из них, потому что меньше всех ел, чтоб им больше досталось, вот я и не мог оказать никакого сопротивления. И обиднее всего было то, что я несколько дней носился по улицам большого города, разыскивая этого неблагодарного брата. А Усман с Аманом?! Мало ли я натерпелся, пока довёл их до дома?..

– Ой, брата бьют!.. – донёсся голос Зулейхи.

Они с Дильбар ходили собирать ежовник на рисовых полях, сегодня, видно, вернулись раньше обычного… Увидя их, Султан кинулся в открытое окно, следом за ним бросились Усман с Аманом.

– Ой, ака, акаджан!.. – плакала сестрёнка. – Что ж вы смотрите? Не могли сдачи дать?!

– Не надо, не плачь… – слабо улыбнулся я. – Это мы так… шутили.

Бригада насреддинов

В один из вечеров колхозный сторож обошёл весь кишлак, сзывая людей на собрание, которое будет проходить в чайхане. Собрал я свой выводок, тоже пошёл. Пришли, а там народу видимо-невидимо. Большей частью мои ровесники, ровесники Зулейхи и Усмана.

Они приволокли с собою ещё кучу детворы. Видно, надеялись, что после собрания покажут кино.

– Что тут будет-то? – поинтересовался я у Хайита Башки.

– Кто его знает?! Может, хлеб будут раздавать.

– Ври больше, Башка! – сказал Акрам. – Сегодня будут создаваться боевые бригады.

Знаток, как всегда, всё знал.

– Для войны, что ли? – не поняли мы.

– Нет, на поле будет война, – несколько туманно ответил на сей раз наш Знаток.

Когда шум в чайхане стал невыносим, наконец на пороге появился раис-ака. Как всегда, его сопровождала мать, Хайри-хала. Поговаривали, что наш председатель ни один вопрос ещё не решил самостоятельно. Все собрания проводил, усадив её рядом, беспрекословно выполнял всё, что она приказывала. Люди больше побаивались Хайри-халу, чем самого председателя. Во время басмачества, говорят, она была разведчицей. Под паранджой пробиралась в самое логово бандитов, разузнавала их боевые секреты. Ходили слухи, что, когда с бандами было покончено, самый главный красный командир подарил ей именной бесшумный пистолет.

– Ну-ка прекратите шум! – позвенел в колокольчик председатель.

Наступила тишина. Дядюшка Машраб оглядел всех присутствующих, потом поинтересовался:

– Вся эта детвора нашего кишлака?

– Нашего! – ответили ребята.

– Где ж вы скрывались до сих пор?