Свет в океане - [83]

— Хватит! — со злостью закричала она и, потеряв голову от охватившего ее негодования, ударила малышку по руке. — Ты меня поняла?

Девочка застыла, но не заплакала и только молча смотрела на мать.

Ханна уже успела опомниться и сама была в ужасе от собственной вспышки гнева.

— Милая, прости меня! Я совсем не хотела сделать тебе больно. — И тут ей вспомнился совет доктора. — Эти люди уехали. Они совершили плохой поступок и забрали тебя из дома. А теперь они уехали. — При слове «дом» Грейс озадаченно на нее посмотрела, и Ханна вздохнула: — Когда-нибудь ты все поймешь.

К обеду, когда Ханна всхлипывала на кухне, стыдясь своей несдержанности, ее дочь снова играла в прежнюю игру, только уже не с куклами, а с тремя прищепками.

В тот вечер Ханна до глубокой ночи что-то мастерила, вооружившись иголкой с ниткой, а утром ее дочь, проснувшись, увидела на подушке новую тряпичную куклу — маленькую девочку, на переднике которой было вышито «Грейс».

— Я с ума схожу при одной мысли, в каком она сейчас состоянии, мама, — сказала Изабель. Они сидели в плетеных креслах под навесом на заднем дворе. — Она скучает по нам, скучает по дому. Бедная малышка не может понять, что происходит.

— Я знаю, дорогая. Я знаю, — отозвалась мать.

Виолетта налила ей чашку чаю, Изабель поставила ее на колени. Ее дочь было трудно узнать: лицо посерело, глаза ввалились, под ними — темные круги; волосы тусклые и спутанные.

— Даже похорон и тех не было… — произнесла Изабель вслух пришедшую ей мысль, будто отвечая на мучившие ее вопросы.

— Ты о чем? — спросила Виолетта. В последнее время понимать дочь становилось все труднее.

— Все, кого я потеряла, они просто исчезли в никуда. А будь похороны нормальными… я не знаю… может, и была бы разница. У нас есть фотография могилы Хью в Англии, а имя Элфи выбито на мемориале. А трое моих детей… — целых трое, мам! — просто преданы земле без всякой службы. А теперь, — ее голос дрогнул от слез, — теперь еще и Люси…

Виолетта была рада, что не устраивала похорон сыновей: это было бы неоспоримым свидетельством смерти и означало ее признание. И предание земле. А раз похорон не было, то всегда оставалась надежда, что в один прекрасный день они заглянут к ней на кухню узнать, когда ужин; и они все вместе посмеются над такой нелепой ошибкой, которая едва не заставила ее поверить — подумать только! — что они больше не вернутся.

Она ответила, тщательно подбирая слова:

— Милая, Люси не умерла! — Изабель, казалось, не обратила на ее слова никакого внимания, и мать нахмурилась: — Во всем, что произошло, нет твоей вины. И я никогда не прощу этого человека.

— Я думала, что он меня любит, мама. Он говорил, что дороже меня у него нет никого на свете. А сам поступил так низко…

Позже, занявшись приведением в порядок серебряных рамок с фотографиями сыновей, Виолетта в который уже раз задумалась о случившемся.

Любовь к ребенку выходит за рамки категорий добра и зла. Она знала женщин, рожавших от мужей, к которым питали отвращение, или, хуже того, от насильников. И все же они любили своих детей неистово и исступленно, хотя и испытывали ненависть к тем, кто волей судьбы оказался их отцом. Виолетта знала, что от любви не бывает лекарств.

Глава 29

— Почему ты ее защищаешь?

Услышав вопрос, Том замер, настороженно посмотрев на Ральфа сквозь решетку.

— Да тут и слепому все видно! Стоит мне упомянуть Изабель, как ты тут же меняешься в лице и теряешь способность мыслить здраво!

— Я должен был защищать ее лучше. От себя самого.

— Не болтай ерунды!

— Ты всегда был мне настоящим другом, Ральф. Но ты… многого обо мне не знаешь.

— Но и знаю я о тебе тоже много, парень.

Том поднялся.

— Движок удалось наладить? Блюи сказал, что с ним проблемы.

Ральф внимательно на него посмотрел:

— Есть такое.

— Этот катер тебе славно служил многие годы.

— Да, я всегда доверял ему и не думал, что с ним что-то может случиться. Начальство во Фримантле хочет отправить его в утиль. — Ральф посмотрел Тому в глаза. — Жизнь так коротка! Как можно выбрасывать на ветер лучшие годы своей жизни?

— Лучшие годы моей жизни были очень давно, Ральф.

— Вздор, и ты сам это знаешь! Пора наконец очнуться и взяться за ум, черт тебя побери!

— И что, по-твоему, я должен сделать, Ральф?

— Ты должен сказать правду, какой бы она ни была! Любая ложь ведет к одним неприятностям.

— Иногда бывает и так, что и правда тоже! У каждого человека есть свой предел, и кому, как не мне, это знать! Иззи была обычной счастливой девушкой, пока не связалась со мной. Ничего подобного бы не произошло, не отправься она со мной на Янус. Она считала, что там настоящий рай. И понятия не имела, что ее ожидало. Я не должен был позволять ей ехать.

— Она взрослая женщина, Том.

Он посмотрел на шкипера и произнес, медленно подбирая слова:

— Ральф, к этому шло уже очень давно. Рано или поздно, но за содеянное приходится держать ответ. — Он вздохнул и перевел взгляд на паутину в углу камеры, в которой висело несколько мух, походивших на брошенные елочные украшения. — Я должен был умереть много лет назад. Одному Богу известно, сколько раз мне чудом удавалось избежать пули или удара штыком. Я и так пережил отпущенное мне время. — Он с трудом сглотнул. — Для Изз без Люси жизнь и так сплошное мучение. Она не выдержит в тюрьме… Ральф, это самое малое, что я могу для нее сделать. Хоть чем-то загладить вину.