Свет в океане - [23]

— Господи, Том! Как можно говорить такое?!

Он прижал ее голову к груди и молча погладил по волосам.

Бывали дни, когда океан становился не похож сам на себя. Он терял синеву и превращался в свирепого дикого монстра, породить который могли только боги. Он с яростью обрушивался на остров, отгрызая от скал целые куски и накрывая облаком брызг всю башню маяка. Его рев казался рыком лютого зверя, чья злоба не знала границ. Именно в такие дни маяк нужен больше всего.

В самые свирепые штормы Том находился на маяке всю ночь, греясь возле керосиновой печки и балуя себя горячим сладким чаем из термоса. Он думал о тех бедолагах, которые сейчас на судах в море, и благодарил Бога, что сам в безопасности. Он вглядывался в ревущую пучину в поисках сигналов бедствия и держал наготове ялик, хотя в такую непогоду какой от него толк?

В ту майскую ночь Том сидел с блокнотом и карандашом и прикидывал расходы. Его ежегодное жалованье составляло триста двадцать семь фунтов стерлингов. Сколько стоили детские ботинки? По словам Ральфа, дети вырастают из них очень быстро. Потом одежда. И учебники. Конечно, если он останется на маяке, Изабель сама будет учить детей. Но в такие ночи Том часто задавался вопросом, а было ли вообще справедливо навязывать такой образ жизни другим, тем более детям. Но ему тут же вспоминались слова одного смотрителя маяка с восточного побережья по имени Джек Троссел.

— Клянусь, для детей лучше места не найти! — заявил он Тому. — Все шестеро моих пышут здоровьем! Вечно играют и озоруют! Исследуют пещеры, строят шалаши. Настоящая шайка первооткрывателей! А жена следит за тем, чтобы уроки были сделаны. Уж поверь мне на слово — растить детей на маяке легче легкого!

Том вернулся к своим расчетам: как сэкономить, закупить всю нужную одежду и лекарства и еще бог знает что. Перспектива стать отцом его пугала и волновала одновременно.

В ту ночь рев шторма заглушал все звуки, и Том, погруженный в воспоминания об отце, ничего не слышал. Не слышал крика Изабель, звавшей на помощь.

Глава 9

— Сделать тебе чаю? — спросил Том, не представляя, чем может помочь. Он был по натуре обстоятельным и практичным, умел обращаться с инструментами, чинить неисправности и мастерить. Но перед лицом убитой горем жены он чувствовал полную беспомощность.

Изабель не подняла головы, и он предпринял новую попытку.

— Может, дать обезболивающего? — Смотрителей учили оказывать первую помощь, и они знали, что делать, если утонувшего еще можно спасти, как поступать при переохлаждении или обгорании, как дезинфицировать раны и даже ампутировать. Однако этот курс не включал изучения гинекологии, и что делать в случае угрозы выкидыша, Том совершенно не представлял.

После того шторма прошло два дня. У Изабель продолжалось кровотечение, но она запрещала Тому радировать о помощи. Всю ту злополучную ночь он провел на маяке и, погасив его на рассвете, вернулся домой совершенно разбитым. Войдя в спальню, он увидел скорчившуюся Изабель и перепачканные кровью простыни на кровати. В ее глазах было такое отчаяние, что у Тома оборвалось сердце.

— Мне так жаль, Том, — прошептала она. — Ты даже представить себе не можешь! — Тут на нее накатила новая волна боли, и она, застонав, прижала руки к животу. — Зачем теперь нужен доктор? Ребенка все равно больше нет! — Ее взгляд метался по комнате, не в силах остановиться на чем-то одном. — Неужели я проклята? — пробормотала она. — Ведь столько женщин рожают, и ничего!

— Изз, перестань, не говори так!

— Это я виновата, Том. Я и только я!

— Все не так, Изз. — Он прижал ее голову к своей груди и принялся целовать волосы. — У нас еще будут дети. И когда их станет пятеро и они будут вечно вертеться под ногами, все случившееся покажется страшным сном. Давай посидим на веранде. Тебе это пойдет на пользу.

Усадив Изабель в плетеное кресло, он накрыл ее голубым одеялом в клетку и устроился рядом. Они вместе смотрели, как по осеннему небу плыл солнечный диск.

Изабель вспомнилось, каким пустынным ей показался остров, когда она только вступила на его землю, но постепенно она, как и Том, научилась замечать малейшие перемены, наполнявшие его жизнью. Облака собирались в группы и бороздили небо. Форма волн зависела от ветра и времени года и могла рассказать о погоде на завтра, если уметь по ней ориентироваться. Она познакомилась с птицами, которых время от времени каким-то чудом приносило сюда ветром, будто те были семенами, подхваченными его порывами, или водорослями, выброшенными на берег.

Она посмотрела на две одинокие сосны, оплакивавшие свою уединенность.

— Здесь не хватает деревьев, — неожиданно сказала она. — Я скучаю по лесам, Том. По их листьям, запаху и тому, что их много. Господи, Том, мне так не хватает животных, тех же самых кенгуру! Как мне всего этого не хватает!

— Я знаю, Изз, милая.

— А ты разве не скучаешь?

— Ты — единственное на свете существо, которое мне нужно в жизни, и ты со мной рядом. Остальное не так важно. Все образуется, нужно просто подождать.

* * *

Как бы часто и старательно Изабель ни убиралась, с пылью справиться было просто невозможно. Она постоянно присутствовала буквально везде: на их свадебной фотографии, на снимке Хью и Элфи в новенькой форме, сделанном почти сразу после того, как они в 1916 году записались добровольцами. Они довольно улыбались, будто получили приглашение на вечеринку. Конечно, не самые рослые ребята в Австралийских Императорских силах, но зато полные энтузиазма и такие лихие в новеньких шляпах с широкими опущенными полями.