Свет успеха, или Исповедь счастливой женщины - [29]

Света мне рассказывала, что мать, обнаружив исчезновение нескольких килограммов цыплят, сильно ее ругала и даже отшлепала мокрой тряпкой.

Еще долго, на протяжении многих лет, страх быть голодной сидел в подсознании, и, наверное, поэтому в моем холодильнике дома и где бы я ни была всегда находилось много разной еды на всякий случай, про запас. Этот страх голода трудно отпустить и забыть. Время стало самым лучшим лекарем.

Лето было в разгаре, для меня оно было привычно хмурым и безрадостным. Ранний подъем на работу, тяжелый труд и холодный, опостылевший дом с мамой, которая все больше и больше уходила в темное пространство алкоголя.

Неожиданно из Казахстана приехали родственники, трое папиных родных братьев. Мы встретились с ними у отца. Они долго расспрашивали меня, как я живу, как сестра, брат и как мама. Расплакавшись, я откровенно рассказала им, насколько невыносима жизнь в доме моей матери. Они посмотрели недоуменно на моего папу (как же так?! ты все это знал и не забрал дочку в свою семью?). Посовещавшись, младший папин брат Леонид предложил мне уехать жить к нему в Северный Казахстан, в село Семиполка.

В один день решилась моя судьба, и жизнь вывела меня на новый виток. Я решилась уехать жить в Казахстан. Мама даже не подозревала, что меня увозят, потому что была в очередном запое, а младшая сестра жила у тетки.

Встав рано утром, я собрала свои скромные пожитки, зашла в комнату, где спала мама, и, прижавшись щекой к облезлому дверному косяку, долго стояла и смотрела на ее бледное, осунувшееся лицо. В комнате стоял тяжелый запах перегара. У меня не было желания писать какие-либо записки, было одно огромное желание уйти из этого дома – дома, который для меня в последнее время стал местом непроходящей душевной и физической боли и внутренней пустоты. В нем уже давно не звучал детский смех, не пахло вкусными борщами – больше не было той доброй и ласковой мамы. Он был пустой, холодный и мрачный.

Помню, как я долго стояла посредине самой большой комнаты в нашей квартире, внимательно оглядывая все в последний раз: тусклые стены, обшарпанный пол, старую, ветхую мебель – все, что осталось от моего детства; по щекам текли слезы – это плакала моя душа. Я осознавала, что прощаюсь не только с этим домом, где прошло детство, я прощаюсь с мамой, с моей родной мамочкой, которая так и не смогла дать мне то, в чем я так нуждалась: любви, мудрости, заботы.

Я достала наш семейный альбом, который все это время прятала от мамы, так как она на многих фотографиях вырезала лицо отца, вытащила из него фотографии моих родителей, сестры, брата, завернула их в газету и положила в свою сумку. К сожалению, в нашем семейном фотоархиве нет ни одной общей семейной фотографии, где были бы сняты все вместе.

Также нет фото, где бы я была сфотографирована с мамой или папой в раннем детстве. Оставив ключи от квартиры на столе, я подошла к двери и вышла из дому с большой тревогой в сердце и крохотной надеждой на то, что мир не такой уж жестокий и моя жизнь переменится к лучшему. Это был первый шаг во взрослую жизнь. Я была готова к переменам, до конца не осознавая, какими они будут нелегкими.

Позднее я узнала, что мама вспомнила обо мне только через сутки. Сообщила ей о моем отъезде жена моего брата. И узнав о том, что меня забрали родственники в Казахстан, она пришла в ярость и очень долго посылала в мой адрес проклятия.

Папа спокойно отдал меня в семью своего брата, заботясь только о своем благополучии, и начал судебный процесс о лишении родительских прав моей матери.

Меня взял к себе дядя Леня, замечательной души человек и очень добрый. Он жил с супругой и новорожденной дочуркой. В одном маленьком, всего из двух комнат, домике, полуземлянке, мы стали жить вместе: дядя, его жена, малышка дочь и бабушка Матрена. Они искренне меня любили, заботились, а дядя называл меня трогательно:

– Рыдна племяшка!

Тогда почти все мои родственники, проживающие в Казахстане, говорили с украинским акцентом, а бабушка говорила только на украинском языке вперемешку с польским.

Когда я что-то вытворяла, дядя с любовью ворчал:

– Господи, не позавидуешь тому, кому ты достанешься! Вот коза-дереза!

Дядя Леня иногда был ко мне строг, а бабушка наоборот – добра и терпелива. У меня до сих пор сохранились самые теплые, благодарные чувства к их семье.

Весь восьмой класс я проучилась в казахстанской школе. И там также была активисткой. Да и с учебой, по понятным причинам, дела пошли намного лучше, чем в Магнитогорске. В моем дневнике были только четверки и пятерки. У меня появился интерес к жизни. Я старалась не думать о доме, о маме. Воспоминания приходили чаще всего по ночам, и тогда я тихо, тоскуя по своим близким, плакала. Со мной училось много казашек и русских, естественно, появились новые подруги и друзья.

Я продолжала заниматься спортивной гимнастикой, и тренер местной школы был просто счастлив, что мог выставлять мою кандидатуру на соревнования от нашего района. Один раз меня отправили в Алма-Аты на всесоюзные соревнования по спортивной гимнастике – выступать за Северный Казахстан. Выступила я замечательно и заняла первое место, набрав наибольшее количество баллов. Это были всесоюзные соревнования. За эту победу я получила диплом и подарок – красивую куклу. Помню, сколько радости было в моей душе и гордости за себя! Жалела я только об одном – что мои родители, мама и папа, были так далеко и не могли разделить мою победу. Мне всегда их не хватало.