Свет успеха, или Исповедь счастливой женщины - [28]

Проявляя большую жалость ко всем бездомным кошкам, мы собирали их по всему кварталу, сооружали им жилище под забором детского сада из старых кирпичей и картона. Таскали каждый день им еду из дома, иногда в чем-то отказывая себе. Каждый раз, когда мы отправлялись домой, наши подопечные с громким мяуканьем выстраивались в вереницу и провожали почти до подъезда. Потом мы создали свой отряд тимуровцев и к праздникам, накопив немного денег, покупали маленькие открытки, аккуратно их подписывали и бросали в почтовый ящик каждому жителю нашего подъезда. Наша троица рисовала праздничную стенгазету, вывешивая ее на видном месте на втором этаже в подъезде. У нас постоянно возникали новые идеи.

Мы нянчили соседских детей, помогали одиноким бабушкам, живущим в нашем подъезде, убирали их квартиры, ходили в магазин за продуктами. Также играли в прятки и классики, по тем временам очень популярные игры. Вспоминаю, как я впервые влюбилась в соседского мальчишку. Помню свое волнение и первые бессонные от безответной любви ночи. Мои подружки всячески успокаивали меня, еще до конца не понимая, что же такое любовь.

Наша троица, собираясь вечерами в подъезде, сладостно мечтала о светлом будущем, о сытой и мирной жизни в наших неблагополучных семьях. Летом часто вместо отдыха мы отправлялись в садово-тепличный совхоз, работали на прополке или сборе ягод, фруктов и овощей. Получая мало-мальские деньги, спешили отдать их родителям, заранее зная, что ничего от них не получим.

Подходило к концу жаркое лето 1972 года, я вновь работала на птицефабрике. Возвращаюсь домой после работы, я понимаю, что меня никто не ждет. Полупустая квартира, ободранная мебель и гора бутылок из-под пива и вина на кухне. Мама проявляла ко мне интерес только в день моей зарплаты. Она вновь забирала деньги, и все повторялось. К началу учебного года у меня не было новой школьной формы. Из старой я давно выросла, рукава стали короткими, локти протерлись, не было обуви – я донашивала развалившиеся старые сандалии. Маму это вообще не волновало. Однажды, получив заработанные деньги, прежде чем принести их домой, я зашла в магазин и купила недорогую игрушку сестренке и немного сладкой карамели. За что, придя домой, получила от матери море оскорблений.

– Не смей тратить деньги!!! – кричала мама, пересчитывая на кухне мою зарплату. – Дрянь! Нам еще жить надо полмесяца и питаться! Конфет захотела, на хлеб не хватает, а она конфеты ест. Ишь ты какая! Что бы ты ими подавилась!!!

А на следующий день, приехав с работы, я застаю маму крепко спящей после очередной дозы зелья. В доме никто не убирался, во всех комнатах – беспорядок.

Сестренку забрала к себе мамина сестра. В холодильнике ничего нет, только черствый хлеб и остатки консервов.

Желудок просит есть, тело ломит от усталости, болит голова.

Я сижу в оцепенении на кухонной табуретке.

Что делать? Как жить дальше? Это просто невыносимо, с горечью размышляю я. Я не хочу жить! Все, все надоело!!!

Так думала я, сидя на кухне за столом с облезлой клеенкой. Сил не было даже плакать, пустота вокруг и на душе, в голову все чаще стали лезть подленькие навязчивые мысли: смысла в жизни нет, одни страдания… Кому нужна моя жизнь, да и я сама?..

Что-то удерживало меня от рокового шага.

В дверь позвонили. Открываю и вижу на пороге мою рыжую подружку Светку. У нее были красивые ярко-рыжие волосы, бледная кожа, крупные веснушки и огромные голубые глаза. Одевали Светку, так же как и меня, во все штопанное-перештопанное, и сейчас она стояла в выцветшем зеленом старом летнем платье.

Она посмотрела на меня с удивлением:

– Свет, ты что вся зареванная? Опять маманя ругала? Да не обращай внимания! Моя такая же, и что теперь?!

Я рассказала ей, что очень устала от всего. От тяжелой работы, от постоянных пьянок матери и вообще от своей ненужности и острого чувства голода. Мне казалось, что я на грани нервного срыва. Светка молча выслушала меня, вздохнула и сказала:

– Да хватит реветь, пошли ко мне. Родители уехали, я тоже хочу есть, может, у нас что-нибудь найдем?

Придя к Светке домой, с горечью обнаруживаем, что и в ее доме – пустой холодильник. Неожиданно в морозилке нашли слипшихся замороженных бройлерных тощих, синих цыплят. Есть хотелось невыносимо. В желудке урчало и тошнило от голода, кружилась голова. Попробовали отделить одного цыпленка, чтобы сварить, но тщетно. Чувство голода нарастало. Этот смерзшийся, обледеневший кусок курятины не входил ни в одну кастрюлю. Нам пришлось наполнить большой эмалированный тазик водой, поставить на плиту, положить туда смерзшихся цыплят. Мы хотели дождаться, когда они оттают, оставить немного себе, а остальное мясо положить обратно в холодильник. Расположившись напротив газовой плиты, в четыре глаза уставились на огонь газовой конфорки. Вода долго не закипала, и мы вышли на балкон. Увлеченные своими беседами, совсем забыли про голод и варящихся цыплят. И только когда на кухне зашипела выливающаяся и пенящаяся через край вода, мы вспомнили про нашу еду. Тощие цыплята разварились, даже немного подгорели, и от них по всей квартире распространялся не совсем приятный душок. Помню, с какой жадностью уминали мы этих птиц, даже не заметив, как съели все содержимое таза. Живот был так полон, что от переедания ныл желудок. Но для нас этот день был большим праздником – мы наелись курятины до отвала!