Свет тысячи звёзд - [5]

– Как только мы наконец закажем стиральную машинку, – парирую я. – На прошлой неделе я уже отправлял тебе ссылку по WhatsApp. Самая подходящая модель стоит всего 150 долларов. Мы можем себе это позволить. Мне надоело делить стиральную машину с Гэри. – Гэри пятьдесят лет, он живет со своей нуждающейся в уходе матерью, не особо следит за гигиеной и всегда торчит в прачечной, когда я там. Иногда я думаю, что он использует стерильную кафельную комнату в качестве второй гостиной. Или следит за мной. Я не знаю, что из этого хуже.

Бекка прокручивает сообщения и открывает ссылку онлайн-магазина, которую я отправил ей. Она набирает что-то на своем смартфоне, а затем кивает.

– Готово. Теперь ты можешь, пожалуйста, пойти готовить?

С любым другим я бы посчитал это за шутку, но Бекка такая. Сначала она выпендривается в течение нескольких недель, а потом покупает стиральную машинку, пока отбивается пуховой подушкой. Потому что она голодна и только так заставит меня готовить.

Я вздыхаю.

– Я перешлю тебе завтра свою часть, – и прежде чем она успевает махнуть рукой, спрашиваю: – Зеленое кари, леди?

Она восторженно кивает и бежит на кухню, где забирается на стол. Бекка всегда сидит рядом с плитой, пока я готовлю. Чаще всего она мешает и редко помогает, и все же мне это нравится.

Глава 3 Харпер

Через добрых полчаса автобус доезжает до зажатого между двумя горными хребтами Френчтауна, пригорода Мизулы. Без поля для гольфа, которое повышает престиж этого места, этот городок был бы ужасно унылым.

Когда я добираюсь до дома, низкого бунгало, поражающего не своим расположением, а множеством сделанных с любовью деталей, с помощью которых мама превратила это место в наш дом, уже становится темно.

Отсюда недалеко до городского медицинского центра, где она работает медсестрой, и, несмотря на близость к полю для гольфа и центру города, арендная плата вполне приемлема. Это, безусловно, связано с тем, что крошечный населенный пункт находится севернее трасы 90 и южнее магистрального шоссе.

Я тороплюсь, перепрыгивая через ступеньки веранды, к входной двери, сквозь которую из дома доносится шум. Бен воет, и я слышу маму, которая пытается скрыть напряжение в своем голосе. Если для меня это просто раздражение, то Бен ощущает происходящее как удар кувалдой. Я должна была быть здесь полчаса назад. Любое отклонение от правил значит для Бена всепоглощающий хаос. Я виновато смотрю на часы. Я опоздала ровно на тридцать четыре минуты, и то только потому, что всерьез раздумывала о том, чтобы бросить маму и пойти на эту дурацкую вечеринку. К тому же я знаю, что ей нужно быть на работе, и она полагается на меня. Я не могу поверить, что вообще подумала о том, чтобы повесить Бена на нее. Только потому, что мне понравилось, как мои клетки отреагировали на взгляд лазурных глаз Эштона. Он наверняка давно нашел подходящую замену. Эта мысль делает мне больно. Хотя не должна. Потому что он явно не из тех парней, кто планирует что-то большее, чем развлечение. В жизни определенно есть вещи поважнее. Я просто не могу бросить свою повседневную жизнь ради вечеринки с горячим парнем.

– Это ты, Харпс? – я слышу, как мама собирает свои вещи в кухне-гостиной. Потом она спешит ко мне в коридор, где я как раз снимаю туфли. Она с нежностью целует меня в лоб. Тот факт, что мама во всем этом хаосе, в котором виновата я, тратит время на это, мучает мою совесть еще больше. Она не спрашивает, почему я опоздала. Не потому что ей неинтересно, а просто потому что она доверяет тому, что я никогда не отклонюсь от плана без уважительной причины.

Если бы она знала.

– Бен на кухне. Сегодня не очень хороший день. Может быть, вы посмотрите на звезды, чтобы он успокоился. Он давно уже должен быть в постели.

– Хорошо, – бормочу я и хочу только, чтобы мама наконец ушла, чтобы моя совесть перестала мучить меня. Как только она уйдет из дома, я попытаюсь уладить дело ванильным мороженым и главой «Кролика Питера». Бен на самом деле уже слишком взрослый для этой книги, но он цепляется за нее, как и за многие другие вещи, на которых держится его жизнь.

– Пора бежать, иначе старшая сестра отрубит мне голову. До завтра, моя девочка, – с последним поцелуем мама проскальзывает через дверь в темноту. Как и каждый вечер, она пешком идет полмили до больницы. В это время автобусы уже не ходят, но ей все равно не нравится теснота общественного транспорта. Возможно, потому что из-за аутизма Бена она привыкла держать дистанцию. Ей нравится тишина ночи и пустота одинокой грунтовой дороги, которая петляет вдоль трассы и, наконец, заканчивается в нескольких футах к западу от главного входа в Медицинский центр Френчтауна на Демер-стрит. Это ее десять минут отдыха, прежде чем она променяет напряженную жизнь с аутичным сыном на стрессовую повседневную жизнь клиники. Сегодня я это у нее украла. Ей придется поспешить, но она все равно не успеет в больницу к началу смены.

Я вешаю куртку в шкаф и захожу в светлую кухню-гостиную. Цветы в самодельных горшках украшают окна и выделяются на фоне голубых стен. Это любимый цвет Бена, им выкрашены все комнаты дома. Что-то простое, как цвет стены, может перевернуть его мир с ног на голову. Или помочь ему успокоиться. Весь дом обустроен в соответствии с его потребностями. В этих четырех стенах он относительно стабилен. Но не сегодня. И я знаю, что причиной стало мое позднее возвращение.