Свет тьмы. Свидетель - [192]

Шрифт
Интервал

Нейтек тяжко повернулся в постели, перевел дух, отчего в груди у него заклокотало. Девушка окаменела от страха, но отчим снова захрапел равномерно, как и до этого. Божка говорит себе, что лучше ей пойти спать сейчас, чтобы потом не разбудить его. Она тихонько пробирается к своей постели и начинает раздеваться. Луна стоит в пустоте чистого неба прямо против окна, и половодье света заливает Божку. Девушка раздевается торопливо, стыдясь своей наготы. Ей так хочется, чтобы эта минута была позади, она так поглощена спешкой, что не заметила, как Нейтек перестал храпеть… Словно какое-то тяжкое лезвие перерезало нить сна, и его глаза зорко открылись как раз в тот момент, когда девушка в рубашке, закрывающей малую часть ее вытянутого тела, с поднятыми руками, быстро заплетающими волосы для сна, стояла, озаренная луной и видная до последней подробности, как возникшая из пылающего дерева груши фигура, что раскрыла ему свои объятья. Нейтек быстро садится, и его вздох похож на рыданье, а Божка пытается прикрыть себя руками. Так они смотрят друг на друга в безгласной тишине, и он опять читает в глазах падчерицы ужас, возбуждающий в нем ярость. На улице завывает ветреная ночь и три ветряные птицы взлетают в ней, чтобы быть сбитыми и поглощенными. Тут что-то в Нейтеке высвобождается, и он еще раз понимает, что если сейчас встанет и попытается добиться того, о чем так долго мечтал, он схватит только тень, красота погаснет в его грубых руках, как погас в болоте горящий ствол груши. Горечь неизменной судьбы наполнила его сердце знанием и отречением.

— Уходи отсюда, — говорит он хрипло. — Ты не можешь оставаться со мной. Иди сейчас же, пока тебя еще кто-нибудь пустит переночевать.

Божка сгребает в охапку свое платье и исчезает быстро, как ласка. Нейтек смотрит на двери, которые закрылись за ней, потом встает, достает с полки бутылку с остатками рома. Сует в рот горлышко, откидывает голову назад и пьет булькающими глотками. Допив, поднимает пустую бутылку против света. Держит ее так минуту, а потом швыряет в угол над печкой. Звон разбитого стекла смешивается с хохотом ветра. Нейтек валится навзничь и лежа смотрит в потолок и чувствует, как отупение охватывает его мозг великим облегчением.

Звук разбитого стекла проникает через одинарное окно горницы и достигает слабым отзвуком слуха отца Бружека. Это звучит, как одна из диких шуток ветреной ночи, как дополненье к тому, что он предполагает услышать из дома Квиса. Но священник все-таки обернулся и увидел Божку, стоящую на пороге богадельни. Она натянула на себя в сенях юбку и блузку и сейчас повязывает платок на голову и смотрит изумленно, обнаружив декана в этот час на улице и как раз перед домом, к которому простирались ее неясные надежды. Она испуганно вздрогнула, словно отец Бружек и на этом расстоянии мог прочитать на ее лице, что с ней только что случилось, и хотела лучше возвратиться или куда-нибудь убежать, где бы ее не достигли его зоркие глаза и пытливые вопросы.

— Поди сюда, девочка, — сказал священник мягко. — Куда это ты собралась так поздно?

Опустив голову, как школьница, Божка нерешительно приблизилась к нему. Священник вспомнил свои опасения относительно нее и с тоской обдумывает вопрос, который собирается задать.

— С тобой что-нибудь случилось? — спрашивает тихо. — Он тебя обидел?

Кровь бросается в лицо Божке, она поднимает голову, встречается с глазами священника решительным взглядом и почти выкрикивает:

— Нет! Прогнал меня прочь, — добавляет шепотом, опять повесив голову.

У священника такое чувство, будто он видел все, что разыгралось в тесной горнице богадельни. Подавляя желанье осенить себя крестом, он говорит:

— Слава богу! Останешься пока у нас, а там будет видно.

Божка хочет поблагодарить, но тут из домика Квиса проникает звук, от которого сердце у нее забилось в самом горле, и оба они посмотрели друг на друга с немым ужасом. Это было как стон и крик одновременно, но могло быть и просто пустое завыванье ветра, который мчится над крышами.

— С ним что-то случилось, — говорит Божка, вся дрожа. — Он не открыл мне дверей, когда я принесла ему ужин, он даже не ответил мне. Наверное, он болен. Он там совсем один. Подите помогите ему.

Она просительно складывает руки, но декан уже сам направился к калитке. Она открыта, и Божка его опережает на коротенькой дорожке к дому, повисает на ручке и колотит в дверь.

— Слышите?

Ее лицо белое, как луна, которая перевалилась через Костельную улицу и падает потихоньку за башню костела. Священник прижимает ухо к дверям и улавливает скрипучий голос Квиса, словно выходящий из горла, сжимаемого чьей-то рукой.

— Уходи отсюда, Либуше, убирайся! Все обман. Жизни не будет, только пустота. Вечная пустота.

Слова переходят в протяжный тоненький стон, потом слышится неестественный смех, потом снова скрипучий, испуганный крик:

— Уходи, Либуше, я не хочу идти с тобой!

— Кто это там с ним? — шепчет Божка. — Мне страшно.

— Нечего бояться, — отвечает священник внушительно. — Просто человек в тоске. Надо было бы побыть с ним. Но не можем же мы вышибить дверь.

Размышление о том, как бы проникнуть в дом, успокаивает Божку.


Еще от автора Вацлав Ржезач
Волшебное наследство

За сказочным сюжетом повести, написанной накануне второй мировой войны, просматриваются реальные исторические события, связанные с сопротивлением чешского народа надвигающемуся фашизму.Книгу отличает антимилитаристская направленность.Для среднего возраста.


Рекомендуем почитать
Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Ничего, кроме страха

Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Христа распинают вновь

Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.


Спор об унтере Грише

Историю русского военнопленного Григория Папроткина, казненного немецким командованием, составляющую сюжет «Спора об унтере Грише», писатель еще до создания этого романа положил в основу своей неопубликованной пьесы, над которой работал в 1917–1921 годах.Роман о Грише — роман антивоенный, и среди немецких художественных произведений, посвященных первой мировой войне, он занял почетное место. Передовая критика проявила большой интерес к этому произведению, которое сразу же принесло Арнольду Цвейгу широкую известность у него на родине и в других странах.«Спор об унтере Грише» выделяется принципиальностью и глубиной своей тематики, обширностью замысла, искусством психологического анализа, свежестью чувства, пластичностью изображения людей и природы, крепким и острым сюжетом, свободным, однако, от авантюрных и детективных прикрас, на которые могло бы соблазнить полное приключений бегство унтера Гриши из лагеря и судебные интриги, сплетающиеся вокруг дела о беглом военнопленном…


Равнодушные

«Равнодушные» — первый роман крупнейшего итальянского прозаика Альберто Моравиа. В этой книге ярко проявились особенности Моравиа-романиста: тонкий психологизм, безжалостная критика буржуазного общества. Герои книги — представители римского «высшего общества» эпохи становления фашизма, тяжело переживающие свое одиночество и пустоту существования.Италия, двадцатые годы XX в.Три дня из жизни пятерых людей: немолодой дамы, Мариаграции, хозяйки приходящей в упадок виллы, ее детей, Микеле и Карлы, Лео, давнего любовника Мариаграции, Лизы, ее приятельницы.


Господин Фицек

В романе известного венгерского писателя Антала Гидаша дана широкая картина жизни Венгрии в начале XX века. В центре внимания писателя — судьба неимущих рабочих, батраков, крестьян. Роман впервые опубликован на русском языке в 1936 году.