Свет тьмы. Свидетель - [159]

Кто-то идет сюда быстрыми шагами, зяблик вспархивает с испуганным криком, и Квис, выведенный из своих мечтаний, с неприязнью поднимает голову.

— Вы здесь, — заявляет помещик Дастых не здороваясь. — Я так и думал, что найду вас именно здесь.

Квис глядит на него с нескрываемой яростью, но отвечает вполне спокойно:

— Вам, насколько я понимаю, повезло. Вы в преотличном настроении.

На Дастыхе воскресный костюм. Шляпу он слегка сдвинул на затылок и стоит перед Квисом, широко расставив ноги. Синие пьяные огоньки мелькают в болоте его глаз, но вдруг их сметает вспышка белого пламени, как будто кто-то приотворил и снова захлопнул заслонку плавильной печи. Этот мир слишком силен для Квиса и немного пугает его. Он прикрывает веки и опускает взгляд к земле.

— Я раскусил их, теперь им меня не взять, — выкрикивает Дастых, и Квис съеживается.

— Пожалуйста, не так громко. Об этом никто не должен знать, кроме нас. Я же говорил, что у вас получится все, что вы задумаете.

Помещик заговорщически озирается и спьяна подчиняется Квису, понижая, как и он, голос.

— Мне не дали ссуду в местной кассе, но я съездил в Худейёвице. Этою они не ожидали. А главное — он!

И Дастых тычет большим пальцем через плечо в сторону суда.

— Теперь меня уже никто не остановит. Мне нужны были только деньги. Много денег, чтобы перешибить невезение. Уж коли я начну выигрывать, то буду выигрывать всегда. Если бы у него были деньги, все давно было бы в порядке и я избавился б от хлопот. — Дастых подозрительно оглядывается вокруг и, наклонившись к Квису, страстно добавляет: — У моего деда.

Квису кажется, что его схватили железные руки и закрутили в бешено вертящемся колесе. Вот они отпустили его, но все в нем и вокруг него продолжает кружиться и кричать: «Скажи мне, где ты, говори, где ты! Ты видишь, что время бессмысленно! Ничто в нем не тонет, ничто не исчезает, оно само течет против своего же собственного течения. Вот она, Пепекова правда о поезде, который мчится навстречу себе по одной и той же колее, которая тебе как-то слишком полюбилась. Смотри ты, пассажир, едущий зайцем, будь осторожен, успей вовремя выскочить».

Квис поднимается, опираясь на палку, расправляет грудь в своем сюртучке, вид у него при этом такой, будто он возвышается над головой помещика, хотя на самом деле достает тому лишь до подбородка.

— Ну, а теперь вам пора домой, — говорит он грубо. — Я не желаю, чтоб нас слишком часто видели вместе. Пойдут разговоры.

— Плевать мне на всех! — кричит помещик. — Я им всем покажу, кто такой Пенек Дастых.

Но, взглянув Квису в глаза, он чувствует, что голова его идет кругом, а под ногами уже разверзается черная бездна.

— Иду, иду, — бормочет он, безуспешно пытаясь приподнять шляпу, и, пошатываясь, выходит из сквера.

Глава седьмая КОЛОКОЛА СПРАВЕДЛИВОСТИ

В первую неделю августа муниципальный совет постановил принять дар неизвестного уроженца Бытни, гражданина города Стокгольма, согласившись на все его условия.

Бургомистр имел причину для веселья, шутка ему удалась, теперь ничто уже не сможет помешать начисто убрать из этого достойного города устрашающее пристанище сирых и заменить его человеческим жилищем, поддерживаемым постоянной дотацией, чтобы те, кто в нем поселятся, могли содержать его в состоянии, достойном человека. И бургомистр смеялся, хотя в последнее время ему было вовсе не до смеха по причинам, которые он скрывал от всего света еще тщательней, нежели инкогнито стокгольмского пивовара. В газете «Худейёвицкий край» были опубликованы стихи бытеньского почтмейстера, озаглавленные «Что бог соединил…» и повествующие о «сердце, где любовь пылает, и льды ее не остужают…». В том же номере была помещена заметка, сообщающая о благородном поступке неведомого дарителя и решении муниципального совета (с соответствующим ироническим комментарием о том, сколько времени длилось это заседание), в конце заметки содержалось ядовитое замечание в адрес тех, которые намного ближе городу и которые обязаны ему не только тем, что в нем родились и окончили школу, но до такого не додумались. Бургомистр узнал себя, а по стилю заметки ее автора — городского секретаря, ежедневные «биржевые новости» которого о повышении и падении сахара выслушивал столь любезно. Вы только посмотрите, этот человечишка его тоже ненавидит! Живется ему, видимо, прескверно, и лучше не станет, достанься ему одному даже вся дотация на приют. Бургомистр покраснел, вспомнив мысли, вызванные в нем секретарским кадыком. Шутка действительно удалась, но причин для смеха становилось все меньше.

Апогей наступил, когда местный любительский кружок решил дать концерт в честь неизвестного дарителя и к бургомистру обратились с просьбой быть почетным председателем на этом знаменательном культурном мероприятии. Чего же еще желать для удовлетворения своей иронии? Бургомистр оценивал свой шаг трезво. Богач развлекается. Это имело смысл, пока жизнь была однообразной и тусклой. Теперь это прошло. В его жизнь вторглась тревога. А впрочем, разве не ирония судьбы, что шутка достигла своего апогея в столь неподходящее время? Ах нет, бургомистр не собирается хныкать, он только хотел бы найти способ, как встретить опасность лицом к лицу, опасность, которая подбирается к его жене, ведь сумел же он воспротивиться всему, что угрожало ему самому.