Свет с небес - [59]

— Хорошо, — протянув руку, он сгреб ее вместе с одеялом и привлек к себе.

— Закрой глаза и говори. Расскажи мне все, что вспомнила, что чувствовала тогда, что чувствуешь сейчас.

Некоторое время она молчала. Нейл не торопил ее. Он понимал, что творится в ее душе. Слишком тяжело говорить о самом страшном, о глубоких ранах. Но именно этот ужас человеку порой бывает жизненно необходимо облечь в слова.

Нейл гладил Эллис по спине поверх одеяла, несколько раз нежно поцеловав в рыжую макушку… Странно, но только став взрослым, он неожиданно понял, как важно бывает крепко обнять того, кому больно. Но понял слишком поздно, что поцелуй и объятие могут нести облегчение.

— Я сумасшедшая, — тихо прошептала Эллис.

— Я тоже так думаю, — хмыкнул он.

— Я просто бешеная.

— Вполне созрела для отстрела.

Он почувствовал, как ее кулачок уперся ему в грудь.

— Возможно, — резко ответила Эллис. — О Нейл, ну как люди могут совершить такое? Как кто-то…

— …Как кто-то мог сделать такое с тобой? — закончил за нее он, и сам же ответил. — Что я скажу тебе, Эл? То, что это всегда было и всегда будет?.. Если люди ведут себя несколько беззаботно, я прекрасно понимаю их… Но вот продуманную, расчетливую жестокость, нет, этого я не могу понять.

— Он, должно быть, ненормальный.

— Наверное.

Она снова замолчала, и, если бы ее руки машинально не поглаживали его, Нейл подумал бы, что она уснула. Неужели она даже не замечает, что ласкает его? Нет… Она погружена в свои воспоминания. Он знал, как это нелегко. Помнил, как мучительно преследует тебя каждый клочок воспоминаний, вырванный у забвения, как ты вертишь и крутишь его, пытаясь вставить в картину, которая начинает медленно вырисовываться из тумана. Как пытаешься заполнить пустоту вокруг случайно восстановленного кусочка памяти. С каким ужасом ожидаешь прояснения неизвестного.

— У него была маска, — снова повторила Эллис после долгого молчания.

Голос ее звучал ровно. И сама она чувствовала себя гораздо спокойнее. С Морфи она была в безопасности, да и выпитое бренди давало о себе знать.

— Как ты думаешь, Нейл, зачем ему нужна была маска?

— Не знаю. Возможно, ради предосторожности, на тот случай, если кто-то увидит его.

…А может, он хотел, чтобы жертва не узнала его?

— Что это была за маска?

— Одна из тех омерзительных полупрозрачных масок, которые выглядят совсем как настоящее лицо. — Вздрогнув, она пододвинулась ближе. — Я почти разглядела его сквозь маску. Почти. Казалось, что, если бы мне удалось всмотреться повнимательнее, я увидела бы его лицо.

Нейл снова погладил ей спину, потом вытащил заколку из ее волос, распустил их и принялся нежно массировать голову, снимая боль и напряжение.

— Не противься этому, Эллис. Поверь мне, ты все равно все вспомнишь в свое время.

— Я предпочла бы забыть.

— Я знаю, знаю…

Да, он знал. И мучительно жалел Эллис, которой предстояло пройти через еще одно испытание. Он сам хотел бы надеяться, что травма головы навсегда стерла из ее памяти самые жуткие подробности той ночи.

Есть вещи, о которых не стоит вспоминать. Он знал и это. Эллис пошевелилась и снова заговорила. Голос ее превратился в еле слышный шепот:

— Когда… когда я очнулась в больнице, я… я… я не знаю, как это сказать… Я как будто…

— …Как будто проснулась в чужом теле в середине чьей-то незнакомой жизни? — снова подсказал ей Нейл.

Медленно она подняла к нему лицо, и он увидел ее измученные зеленые глаза.

— Ты и правда все понимаешь, — с облегчением сказала Эллис. — Последнее, что я помнила, — это университетская аудитория. И вдруг я в больнице — руки-ноги в гипсе и бинтах. А как было у тебя?

Его руки напряглись. Вот об этом-то он как раз и старался не вспоминать и не думать, но сейчас он чувствовал себя в долгу перед Эллис. Откровенность за откровенность.

— Кажется, пару дней я был в полном беспамятстве. Последнее, что сохранилось в моей памяти, это… ну, скажем, то, что было перед взрывом. И только где-то недели через две я начал вспоминать. И тоже вовсе не хотел этого.

— А ты… как ты думаешь, есть ли смысл вспоминать? Или это совершенно бессмысленно?

Он подумал, что у него нет точного ответа на этот вопрос.

— Не знаю, Эл, — наконец признался он. — И слава Богу, что не знаю. Возможно, это несет с собой какое-то исцеление…

По сравнению с ней он забыл тогда совсем немного. Всего лишь несколько минут, минут, полных бессильного отчаяния, которое охватило его в тот момент. Он лежал ничком и не мог пошевелиться — лежал и чувствовал запах собственной горящей кожи…

Он не хотел бы вспоминать, как подбежавший сосед стал швырять снег ему на спину, чтобы сбить пламя. Никогда не хотел вспоминать, как с высоты носилок увидел обгоревший остов машины… Обуглившийся скелет своей жизни.

Какой смысл может быть в таких воспоминаниях? Разве что датирование начала конца. Разве что всю оставшуюся жизнь хранить в памяти минуты, когда все кончилось… Кончилась жизнь.

— Мне все рассказали, когда я очнулась, — снова заговорила Эллис. — Сообщили, что на меня напали и что я находилась в очень тяжелом состоянии. У меня были переломаны обе руки и обе ноги, проломлен череп… И еще ножевые раны… Он… он… он вырезал у меня на животе какой-то символ ножом…