Боль огненными когтями рвала тело Нейла Морфи, гоня его прочь из стылой пустоты комнаты над баром в темную пустоту туманной ночи. Он спускался по лестнице, ведущей от его двери к выходу из двухэтажного кирпичного здания, и деревянные ступеньки глухим ворчанием отзывались на тяжелую поступь его ботинок.
Занесенная снегом улица казалась темной и безлюдной, даже кошек не было видно в сумеречных потемках. На последней ступеньке Нейл помедлил. Была пятница, и из бара доносился шум ночного веселья — здесь, за углом, он был еще слышнее, чем в его комнате; наверное, Торнби открыл вторые двери на улицу, чтобы впустить внутрь немного морозной свежести. Что ж, скоро помощник шерифа округа Гудинг своим появлением восстановит тишину и покой…
Нейл постоял еще, прислушиваясь к шуму. Хоть он и не хотел присоединяться к нему, но все же всерьез подумал о том, что пара добрых глотков виски, возможно, притупит его чувства, успокоит нервы и утихомирит боль. Он редко следовал таким мыслям, обычно помогала ходьба. Временами бывало так худо, что Нейл обходил все улочки городка — вверх по одной стороне и вниз по другой. Маленький Гудинг был достаточно велик, чтобы бродить по нему часа три, а то и четыре, ни разу не возвращаясь на пройденные места.
Но этим вечером Нейл решил позволить себе виски. Оно ослабит кинжальную боль и даст силы перенести ночной мороз. За угол по тротуару, а вот и заведение Торнби. Прихрамывая, Нейл вошел в бар, и тут же вокруг него все смолкло, тишина разошлась как круги по воде…
Нейл Морфи принадлежал к особой породе людей. Куда бы он ни входил, мужчины инстинктивно уступали ему дорогу. Они чувствовали, что этому человеку уже почти нечего терять в жизни, и он давно позабыл, что такое страх. Это делало Нейла в их глазах опасным и непредсказуемым, а потому лучше всего оставить его в покое, воздав должное аурой молчания и отстраненности.
Увидев вошедшего Нейла, Торнби привычно наполнил две рюмки старым добрым скотчем. Нейл бросил деньги на стойку и осушил обе рюмки — одну за другой, как микстуру. Потом повернулся и вышел — высокий худой человек с изуродованным лицом и абсолютно седой головой. Покров тайны плащом окутывал его. Когда он ушел, тишина в баре постепенно заполнилась голосами, и только смеха почти уже не было слышно…
— Проклятье!!
Эллис Гудинг никогда не ругалась, но теперь она чертыхнулась вот уже третий раз за эти бесконечные минуты. Машина не заводилась, было уже темно, холодно, и Эллис вовсе не улыбалась перспектива пройти в одиночестве несколько кварталов до своего дома. Глупейшие страхи! — сказала себе она, в очередной раз пытаясь оживить мотор. Стартер заворчал и глухо застонал, предупреждая, что она только сажает аккумулятор.
— Проклятье! — снова выругалась Эллис и уронила голову на руль. Придется идти пешком… И дело вовсе не в том, что она недостаточно тепло одета для холодной сырой ночи. Эллис прожила в Айдахо всю свою жизнь и давно привыкла к тому, что в декабре нельзя сделать и шагу из дома без соответствующей экипировки, поскольку любая непредвиденная ситуация в любую минуту может стать смертельно опасной, если живешь в местности со столь суровым климатом. Вот и сейчас на Эллис были ботинки, парка и теплые шерстяные слаксы — вполне достаточно для небольшой прогулки, тем более что ночь не слишком холодная. Она спокойно и без проблем доберется до дома…
Все так… если бы не одно обстоятельство: она просто не сможет сделать этого… И напрасно Эллис убеждала себя, что знает здесь всех и каждого, всех обитателей пятитысячного округа, напрасно твердила, что на улочках своего городка она в такой же безопасности, как в собственной постели. Ничего не помогало. Она боялась ходить одна по ночным улицам, и этот страх, выходя за все разумные пределы, граничил с настоящей фобией.
Ну что ж, продолжала рассуждать сама с собой Эллис, пытаясь казаться уверенной и энергичной, ты можешь вернуться в библиотеку и переночевать в своем кабинете. Или позвони шерифу и попроси, чтобы кто-нибудь из его людей отвез тебя домой. Фрэнк Робинсон и его подчиненные в таких случаях ведут себя безупречно, кому-кому, а им вовсе не покажется странным, что женщина боится идти одна ночью!
Но, к сожалению, Эллис страдала еще одной фобией — она не могла находиться в машине наедине с мужчиной, пусть даже с галантным и обходительным помощником шерифа округа Гудинг. Не хотелось ей и обращаться к друзьям, которых непременно позабавит то, что она не в состоянии немного прогуляться, — такие расстояния по местным меркам считались сущим пустяком.
Эллис встряхнулась и попробовала в последний раз завести мотор, прежде чем окончательно сдаться и взглянуть в лицо суровой неизбежности — хочешь не хочешь, но ей предстоит весьма неприятная ночь на полу кабинета. Необъяснимый страх так глубоко и прочно поселился в душе Эллис, что она давно оставила всякие попытки преодолеть его…
До сих пор она точно не знала, что произошло с ней на самом деле: просто однажды — она училась тогда на последнем курсе колледжа — Эллис очнулась на больничной койке. Потом ей рассказали, что она стала жертвой зверского преступления и была так жестоко изуродована, что несколько недель не выходила из комы. Она не помнила ничего о днях, непосредственно предшествовавших трагедии, и почти ничего о первых неделях после того, как пришла в сознание. Все, что у нее осталось, это безотчетный ужас перед ночными улицами и нахождением в машине наедине с мужчиной.
