Свет Рождества - [5]

. Она закончила свою речь, указав на него, а затем прижала руки к груди, ее ресницы скромно затрепетали, скрытые за очками с золотой оправой.

Было ли это следствием ее действий или ее слов, но оба мужчины посмотрели друг на друга, после чего вместе пожали плечами, принимая ее объяснение. Пожилой человек взял руку женщины и медленно ее поцеловал, произнося красивым баритоном: "Bellis-sima[6]". Красивый молодой человек, чей гнев исчез, словно его никогда и не было, слегка боднул Рэндольфа головой, после чего солнечно улыбнулся.

Женщина повернулась к Рэндольфу.

– Сделайте вид, что вы меня знаете, – пробормотала она на чистейшем английском языке. – Любезно улыбнитесь, поклонитесь молодой леди, и мы сможем уйти.

Рэндольф поднял свою шляпу и повиновался. Очевидно уже оправившись от падения, девушка очаровательно ему улыбнулась, а ее отец сиял доброжелательностью. Сопровождаемая хором наилучших пожеланий, пара англичанин пересекла площадь. По пути женщина собрала парусиновую сумку, в которой держала материалы для рисования эскизов, и засунула зонтик в боковую петлю. Взяв Рэндольфа под руку, она направила его на улицу, ведущую вниз с холма.

Когда они оказались вне поля зрения с площади, он спросил:

– Вы не хотите объяснить, что там произошло?

Женщина улыбнулась и выпустила его руку.

– Два джентльмена – это отец и жених молодой Филомены, оба – каменщики. Они возвращались домой на обед, когда увидели Филомену в ваших руках. Будучи ее защитниками и к тому же очень вспыльчивыми, они боялись худшего.

– Если бы там был только ее отец, он, вероятно, просто отчитал бы Филомену за нескромное поведение. Но поскольку тут же присутствовал ее жених, Луиджи, отец не мог признаться, что его дочь – коварная обольстительница. Следовательно, любое отклонение от норм поведения должно было стать вашей виной. – Она слегка хохотнула. – Все оказалось бы не настолько серьезно, если бы вы не были так красивы, и я боюсь, что таким образом Луиджи высказывал свое сожаление, что никогда не будет похож на Аполлона.

Рэндольф покраснел.

– Почему Луиджи так огорчился? Он же похож на Давида Микеланджело[7].

– Действительно, – согласилась женщина с неподобающей леди откровенностью. – Но такого рода мужская красота здесь весьма обычна, а вы обладаете очарованием новизны. – Сжалившись над его румянцем, она продолжила: – Кстати, я – мисс Элизабет Уокер.

– Я – Рэндольф Леннокс, и у вас в неоплатном долгу. – Он печально улыбнулся. – Я уже представлял лондонские заголовки: "Английский турист случайно убит в Неаполе".

– Это лучше чем: "Английский турист напал на невинную итальянскую мисс и казнен на месте".

– Несомненно. Что вы им сказали, чтобы убедить их в моей безвредности?

Намек на румянец появился на щеках мисс Уокер.

– Так как они не пожелали признать, что вы действовали только из лучших побуждений, мне пришлось сказать, что вы мой муж и у нас медовый месяц. А потому, как они смеют предположить, что такой джентльмен, как вы, опозорит меня, делая неподходящие предложения молодой девочке прямо у меня на глазах? – Она махнула свободной левой рукой. – Очень удачно, что Луиджи и компания оказались не очень-то наблюдательными, иначе они, возможно, выразили бы сомнения по поводу моей версии. Сожалею, что пришлось прибегнуть к столь сильным аргументам, но разумные доводы на них не действовали.

– Ничего страшного, – успокоил ее Рэндольф, развлекаясь ее рассказом. – Так вы сказали, что девочка – коварная обольстительница?

– О, да. Понимаете, я – гувернантка, и прекрасно знаю все уловки молоденьких девушек. Некоторое время Филомена наблюдала за вами из окна верхнего этажа, пока не нашла путь, как с вами познакомиться. Вы должны были видеть выражение ее лица – так кошка наблюдает за птицей.

– Не может быть, чтобы молоденькая девушка вела себя подобным образом!

– Вы бы так не говорили, если бы были знакомы со многими молодыми женщинами, – с жаром произнесла мисс Уокер. – Но я сомневаюсь, что у нее на уме были серьезные безнравственные намерения, просто немного флирта. Моя последняя воспитанница была девушкой, похожей на Филомену, и позвольте мне вам сказать, что доставка Марии к алтарю в целости и сохранности стала для Ганнибала[8] тем вызовом, который уподобил его переход через Альпы прогулке в Гайд-парке.

Рэндольф вспомнил, как Филомена запросто упала в обморок прямо ему в руки, и как быстро она очнулась, когда на сцене появился ее мужчина.

– Я думал, что итальянские девушки воспитываются в строгости и очень скромны.

– Так и есть, но человеческая натура такова, что некоторые действительно вырастают скромницами, а другие – поразительнейшими кокетками. – Она мельком взглянула на Рэндольфа. – О, я вас шокировала. Я слишком долго прожила в Италии и совсем забыла о надлежащей английской сдержанности. Могу предоставить вам длиннющий трактат о поведении итальянцев, но это, скорее всего, будет очень оживленная лекция и, как я уже сказала, весьма длительная.

Рэндольф от всей души рассмеялся. Ему пришло в голову, что он так не смеялся с тех самых пор... с сентября. Предпочитая думать об этой необычной женщине, а не о прошлом, он сказал: